Ознакомительная версия. Доступно 8 страниц из 39
Лара исхудала, кожа и кости, но была по-прежнему красива. Лицо меньше, глаза синее.
Алеша не отходил от нее ни на шаг и как-то мгновенно превратился из восьмилетнего мальчика во взрослого человека. Серьезный, ответственный, преданный, он не уставал и не хотел никакой помощи. Дороже мамы у него не было никого, и никакая нагрузка не в тягость.
На похороны я не ходила, потому что мне не сообщили. Я, конечно, понимаю, что смерть – дело житейское. Она завершает любую жизнь, но ранняя смерть – это месть судьбы. Такая смерть сушит сердце.
Борис Харламов эмигрировал и жил в другой стране. Он бежал от воспоминаний, вырвал себя из тех мест, «где я страдал, где я любил, где сердце я похоронил».
Борис Харламов живет в эмиграции, процветает, его картины стоят бешеных денег. Он, конечно, набрал возраст, но таланты старыми не бывают.
Алеша переехал к отцу и сделал интересную и большую карьеру. Какую именно – не знаю.
Орфей живет в Канаде и время от времени появляется в Москве. Выступает на телевидении. Читает свои новые стихи. Глаза горят, как у городского сумасшедшего, в углах рта вскипает пена, как у верблюда. Молодые его не особенно знают. Слава Орфея позади, она переместилась в прошлое, в культурный слой, а сверху другая жизнь.
Сейчас поэт в России – меньше чем поэт. Время другое. И Орфей другой.
Картина Бориса Харламова до сих пор висит у меня на стене. И странное дело, куда бы я ни передвинулась, баран провожает меня глазами. Я часто думаю: а если бы я согласилась тогда пойти с Борисом на выставку? Что было бы? Мы посмотрели бы выставку, потом он увлек бы меня в свою мастерскую, у нас вспыхнул бы кратковременный роман. Борис, жаждущий реванша на любовном фронте, выдрал бы меня из семьи, быстро женился, и я укатила бы с ним в эмиграцию. И сейчас жила бы на берегу чистого озера, ела свежую, только утром пойманную рыбу, родила бы еще двоих детей – сына и дочку и жила долго-долго, не ведая, что такое старость. Возможно, в тот далекий день судьба кинула мне веревку, чтобы вытащить из болота в чистые воды. А я не догадалась. Не ухватилась. Сказала: не надо…
Портрет в интерьере
Каждый год я отдыхаю в Италии, в местечке, которое называется Абано-Терме. Это недалеко от города Падуя. Итальянцы произносят – Падова, а мы – Падуя. Почему? Не понятно.
Абано – маленький городок, состоящий из отелей и магазинов. В этом месте из-под земли бьют термальные ключи с температурой семьдесят градусов. Их остужают до тридцати четырех градусов и посылают по трубам. При каждом отеле бассейн. И в этот бассейн мы погружаем свои бренные тела. Считается, что термальная вода лечит суставы и позвоночник.
Входишь в тугую, тяжелую, теплую воду, температура воды равна температуре тела. Тело не сопротивляется, а приемлет каждой клеточкой. Счастье – вот оно!
Вокруг бассейна ходит бармен Пабло в белом пиджаке, намекая на бокал с шампанским за отдельную плату. Пабло постоянно улыбается, так положено. В конце дня у него болят скулы. В отеле вся обслуга улыбается, им за это платят.
Главное в отеле – респект и релакс. Отдыхающие должны чувствовать себя как в раю. Никакого напряжения, только положительные эмоции.
Когда выходишь из отеля и гуляешь по улицам – все то же самое: респект и релакс. Прохожие улыбаются, хотя за это им никто не платит. Просто радуются жизни – здесь и сейчас.
Я вспомнила, как великий итальянец Федерико Феллини двадцать пять лет назад сказал мне: «Итальянцы – беспечные, как дети. Их совершенно не заботит внешний долг».
Не знаю, как там дела с долгами, но и сейчас их ничего не заботит. Южный народ. Много солнца. А солнце – это жизнь.
Тогда, двадцать пять лет назад, был Рим и тоже лето.
Федерико был одет в теплую рубашку, под ней майка. Видимо, он мерз. Возраст.
Это было двадцать пять лет назад. Обычно добавляют слова: «А кажется, будто вчера». Нет. Мне не кажется. Это было давно.
Поколение Феллини ушло. Мое поколение не спеша бредет к финишу. Но мы еще шелестим. Любим жизнь. Путешествуем.
Я иду по улочке Абано. Захожу в лавочку, где торгуют очками. Хозяйку зовут Альба. Альба – фигуристая и зубастая. У нее тонкая талия и крупные белые зубы. Она не знает ни единого слова по-русски. Для итальянцев Россия – примерно то же самое, что Африка. Я знаю по-итальянски три слова: «спасибо», «пожалуйста», «сколько стоит?». Еще я знаю «мольто бене», в переводе – «очень хорошо».
И вот я с пятью словами и она без единого начинаем общаться. В ход идут мимика, жесты, интуиция, и каким-то непостижимым образом она рассказывает мне свою жизнь: муж умер, она – вдова с двумя детьми, перспективы на счастье – ноль.
Я не соглашаюсь, мне удается возразить: Альба – красавица, перспективы очень высокие. Все будет хорошо.
Альба выбирает мне самые красивые очки и нарядный футляр для очков: оранжевый в белую полоску. Подумав, добавляет еще один: золотой в крапинку.
За что? За надежду.
Я говорю: «Грацие» – и ухожу в прекрасном настроении. Расслабленная и уверенная в себе.
Релакс и респект.
По центральной улочке Абано идет молодая женщина без штанов.
Я вижу ее со спины. На ней легкая кофточка и абсолютно голый зад. Некрасивый. Широкий, квадратный, как чемодан.
Я приближаюсь. Нет, я ошиблась. Девушка в брюках, но они белые, тончайшие и просвечивают на сто процентов. Ну, может быть, на девяносто восемь. Все-таки видны швы по бокам и в середине.
Зачем она надела такие брюки? Чтобы понравиться, ясное дело.
Я обогнала девушку, посмотрела с лицевой стороны. Щекастая, в прыщах. Глазки мелкие, голубенькие. Реснички белые, поросячьи. Некрасивая, да еще и с голым задом.
Захотелось подойти и сказать: «Иди в отель, прикройся. Надень другие брюки».
На каком языке сказать? Естественно, на русском. Девушка явно русская. Приехала в Италию искать свое счастье.
Предположим, я подойду и скажу: «Поди переоденься». А она спросит: «А твое какое дело? Тебе-то что?» – и будет права. У меня своя дорога, у нее своя. Кто я ей? Кто она мне?
Я посмотрела еще раз.
Лицо у нее молодое, и прыщи молодые, гормональные. Выражение насупленное, загнанное, она явно стесняется себя. Не свободна. Не счастлива. Не беспечна, как это бывает в молодости, когда все по барабану и весь мир твой.
Я обогнала ее и пошла дальше.
В природе то же самое, что и среди людей. Есть красивые звери – тигр, например. Тигр – шедевр Создателя: гибкий, пластичный, желтоглазый. А есть некрасивые – носороги. Носорог – это свинья, неповоротливая, тяжелая да еще и с рогом на носу. Сплошное уродство. Природе одинаково угодны красивые и некрасивые. Все пригодятся.
Ознакомительная версия. Доступно 8 страниц из 39
