Ознакомительная версия. Доступно 36 страниц из 176
В воздухе Одиссей ощутил неожиданный прилив энергии. Вдруг ему стало удивительно хорошо и легко. Энергии в теле – хоть отбавляй! В мышцах удаль молодецкая. Голова свежая и ясная. И ни намёка на тошноту. Возникла уверенность, что он окончательно излечился от морской болезни. Хотелось петь. Удивительное дело! Впервые с начала экспедиции Луков мог в полной море наслаждаться радостью полёта. Вместо ставших уже привычными страха, тошноты и головокружения Одиссей испытывал незнакомое ему прежде упоение небывалой свободой, хмельную радость покорителя безбрежной воздушной стихии. Он словно слился с чудесной машиной, ему передалась лёгкость, с которой рукотворная птица скользила по волнам воздушного океана. Что да чудесные пилюли дал ему генерал!
Но после посадки его ожидало тревожное известие. Выяснилось, что машина с комиссаром и Галиной, которая взлетела раньше и по всем раскладам давно должна была ожидать их на земле, ещё не прилетала. Хотя такое уже случалось и прежде: самолёт мог сбиться с курса. Поэтому всё ещё могло кончиться благополучно. Какой-то запас времени – пока в баках второго самолёта ещё оставалось горючее – у находящегося в небе экипажа имелся. Но текли минуты, и постепенно надежда таяла. Одиссей вспомнил, как ещё на московском аэродроме комиссар угрожал пилоту из бывших офицеров немедленным расстрелом, если заметит малейшие признаки измены. Всю дорогу они ругались, как кошка с собакой, не скрывая взаимной ненависти. «Не выполнил ли чересчур бдительный большевик свою угрозу? А может, в воздухе обнаружилась поломка, и перед лицом неизбежной аварии пилот решил пойти на вынужденную посадку? Такое ведь тоже может быть…» – думал Луков.
Генерал снова взглянул на часы и будничным тоном объявил:
– Всё. Время вышло. Если они где-то приземлились, то будем надеяться, что их найдут.
Он попросил местного коменданта организовать поиски пропавшего аэроплана, а также телеграфировать на другие аэродромы, ближайшие железнодорожные станции и в штабы воинских частей просьбу оказать содействие.
После этого начальник экспедиции повернулся к немцу:
– Товарищ Вендельмут, прикажите механикам готовить наш самолёт к вылету.
Перед глазами Лукова возник образ несчастной девушки. Нет, наверняка они могут сделать ещё что-то для пропавших, думал Одиссей. Но для этого нужно остаться и ждать. Всячески тормошить местное руководство. Ведь они особая экспедиция! За ними стоит Москва, поэтому никто не посмеет халатно вести поиски в их присутствии. А так выходило, будто они бросают коллег на произвол судьбы.
Молодой человек стал подыскивать нужные слова, которые могли бы убедить генерала повременить с отлётом. Но каждый раз, подымая глаза, видел перед собой лишь неприступную самоуверенность. Омерзительная робость перед этим по-азиатски жестоким военным начальником овладели Луковым. В душе Одиссей рвался выразить своё активное несогласие с таким наплевательским отношением к подчинённым, но какой-то внутренний блок не позволял ему открыть рта.
В этот момент старик внимательно взглянул на Одиссея. И чем дольше они вглядывались друг в друга, тем яснее обозначалась на губах старика непостижимая для Одиссея ирония. Молодой человек почувствовал, что покраснел, словно рак, а кулаки сжались сами собой. Ему пришла в голову дикая мысль: «А ведь исчезновении второй машины могло быть подстроено. Когда она улетела я ещё спал под действием генеральских пилюль».
– Одиссей Гекторович, пожалуйста, набросайте текст телеграммы в Москву о пропаже второй машины – будничным тоном распорядился начальник, – И попросите их прислать нам как можно скорее нового комиссара. Да, ещё про продукты и топливо напишите. Только поторопитесь, через десять минут взлетаем. Надо спешить, пока погода позволяет.
Видя, что молодой человек продолжает стоять на месте, вместо того, чтобы идти исполнять его поручение, Вильмонт сочувственно покачал белой, как лунь головой:
– Я вас понимаю. В 20 лет я тоже жил эмоциями, гусарил напропалую, стрелялся на дуэлях, совершал массу вздорных поступков. Теперь я старик и могу принимать решения, исходя из одной холодной целесообразности. Мы не пробудем здесь ни одной лишней минуты, потому что в этом нет никакой необходимости. Они не смогут прилететь. Поймите же наконец это, неистовый вы юноша! Резервный бак с дополнительными запасами топлива имеется только на нашей командирской машине, так что надежды нет.
Эта холодная расчётливость, когда речь шла о человеческих жизнях, смутное подозрение, что генерал мог иметь какое-то отношение к исчезновению второго аэроплана, наконец, взорвали Одиссея. Впервые в жизни настоящая ненависть коснулась молодого флегматичного учёного своим чёрным крылом, и заставила говорить прежде несвойственным ему резкости:
– Знайте же: я больше не верю вам! Вы втянули меня в эту экспедицию против моей воли. Вы хороните теперь заживо эту девушку и ещё двух доверенных вам людей.
Так как генерал удивлённо промолчал, Луков гневно продолжал:
– Я открыто заявляю вам: отныне я ваш враг! Мне всё про вас известно. Только не надейтесь, что я стану молчать. Как только мы прибудем в Ташкент, я всё расскажу. Так что лучше убейте меня раньше, если сможете. Как видите, я вас не боюсь.
Генерал пожал плечами:
– Не совсем понимаю, о чём вы. Но мне горько думать, что в Ташкенте вас может ожидать лечебница для душевнобольных.
Снова взлёт, несколько часов в небе и снова посадка, которым Одиссей уже перестал вести счёт. Новое место оказалось ещё более голодное и неприветливое, чем предыдущие. Это была унылая дыра. Со всех сторон крохотный аэродром был окружён лесом, простиравшимся на многие километры. Из густой чащи постоянно наведывались волки, которых война научила есть мёртвую человечину и отучила бояться живых людей. По ночам за ближайшими деревьями было видно, как блестят их голодные, злые глаза. Техники и лётчики, когда шли разогревать моторы или даже просто по нужде, обязательно брали с собой оружие. Но выстрелы не очень пугали лесных тварей, они все равно бесшумно бродили вокруг, только ожидая удобного момента, чтобы всей стаей напасть на одинокого двуногого.
Казалось, что всё складывается против продолжения этой авантюры: в пропавшем самолёте находился изрядный запас продуктов. А теперь ещё прямо на пути экспедиции в тылу Восточного фронта красных вспыхнуло мощное крестьянское восстание. Мужики, доведённые до крайности постоянными поборами продотрядовцев и самоуправством большевистских начальников, взялись за вилы и топоры. Вскоре восстание прогремит на всю Россию, как «Чапанная война».
Громадные толпы вооруженных «дрекольем» крестьян без труда рассеивали регулярные части Красной армии, в которых служило много деревенских, не желавших стрелять в своих собратьев. В некоторых брошенных против восставших батальонах и полках красноармейцы поднимали на штыки своих командиров и комиссаров, и с оружием переходили на сторону деревенских. Общее количество выступивших против Советской власти крестьян было сравнимо с числом штыков у наступающего с противоположной стороны Волги адмирала Колчака. В считанные дни народный бунт охватил Самарскую и Симбирскую губернии. Многие дороги в тылу Красной армии оказались под контролем у повстанческих отрядов.
Ознакомительная версия. Доступно 36 страниц из 176
