Мы с Нинкой от смеха еле передвигали ноги. У меня заболели мышцы живота, а у Нинки, кажется, скулы свело, она постоянно себя держала за лицо. Из глаз лились слезы.
– Не надо так плакать, его уже не вернешь, – с чувством произнесла тетя Соня, когда мы подошли к могиле. Это вызвало новый взрыв веселья, мы уже тихо поскуливали. Люся сделала строгое лицо, но, не выдержав, громко фыркнула и стала сморкаться в платок. Одна мамуля была странно сосредоточена. Мне стало стыдно, мамуля в печали, а я веселюсь.
– Видишь, Исаак, сколько горя ты нам принес. Зачем ты ушел так безвременно? Мог бы еще лет десять погулять с нами по улице.
Ничего себе! Десять лет! Да ему уж точно было бы больше ста. Я подняла глаза на памятник, но тетя Соня загораживала надпись. Ничего, потом выясню его возраст. Люся не отнимала платок от лица, мамуля сосредоточенно смотрела в одну точку. Может она сочиняет очередное убийство. А что? Кладбище как раз вдохновляет.
Я отвернулась и стала рыться в сумке в поисках платка. Очень удобно зажать себе рот. Нечаянно встретилась глазами с одной девушкой за соседней оградой. Она с удивлением смотрела на нас. Я и не заметила, как она появилась там. Она была не одна, еще одна девушка в дубленке обметала снег с памятника. Внезапно тетя Соня обернулась к девушкам и грозно нахмурила брови
– Кто это хозяйничает у Олечки на могиле, а?
Мы удивились, а девушки так просто застыли на месте. Я уже хотела подойти и извиниться, но тетя Соня отодвинула меня в сторону и зашла в соседнюю ограду.
– Здесь похоронены моя двоюродная сестра Ольга Абрамовна Кац и ее муж Рувим Соломонович Кац. А вы кто такие?
Мы прочитали надпись на памятнике. Все правильно. Я позабыла совсем, что у тети Сони была сестра, то есть, припоминается, какая-то история была с ней связана. Но тут подала голос девушка в дубленке
– Здесь еще похоронена Майя Марковна Оленская. Видите?
Тетя наклонилась к памятнику. Действительно ниже на памятнике была надпись и портрет молодой интересной женщины.
– Оленская? – Тетя Соня наморщила лоб. – А!! – Она хлопнула себя по лбу. – Это тот полоумный еврей, который поссорил нас с Олечкой и довел до сумасшествия свою жену, нашу двоюродную сестру Берту. Этот еврей был ортодокс, совершенно чокнутый, он запретил ей общаться с нами, выгнал свою дочку из дома, а сам вместе с женой и маленьким сыном уехали в Израиль. А Олечка приютила у себя девочку, а сама умерла. – Она замолчала и уставилась на памятник – Оленская Майя Марковна. А это кто такая? Я не потерплю, чтобы Оленские лежали вместе с моей сестрой, – тут она хлопнула себя по лбу, – и ведь мой Исаачок рядом. Он не захочет такого соседства.
Девушка в очках растерянно сказала
– Но Оленская – моя мама.
– Как ее звали? – Тетя Соня устремила на девушку инквизиторский взгляд
– Майя Марковна.
– Правильно, так звали девочку, – пробормотала тетя и опять вскинулась – Сколько же ей было лет? Она же совсем молодая.
– Маме было сорок два года, – тихо сказала девушка в очках.
– Что же это получается? Так ты дочка Майи и внучка полоумного Марка? Ничего не понимаю. Откуда у нее дочка? А?
– Что за глупости! Откуда дети берутся? – Не выдержала Люся.
– Но у Майи не было детей, – упрямо твердила тетя Соня.
– Простите, – вступила в разговор другая девушка. – У Майи Марковны была, как видите, дочка. Вот она. Юль, ну что ты молчишь. А Юлька-то и не знала, что у нее есть какие-то родственники. Может, еще кто-то есть? – Девушка с надеждой смотрела на нас.
– Выходит, есть. – Нинка вышла вперед и стала знакомиться. – Получается, мы родственники, хоть и дальние. Давайте знакомиться.
Мы перезнакомились. Девушку, нашу родственницу звали Юля. Она была симпатичная, но, видимо, очень застенчива, потому что все время молчала, говорила только ее подруга Люба. От Любы мы узнали, что Юля осталась совсем одна. Она учится и работает. Судя по одежде, наследство она не получала и зарабатывает немного.
– Послушайте, девочки, поедем сейчас к нам. Дома спокойно поговорим и выясним, кто, кому, кем приходится.
Юля радостно кивнула и наклонила голову, мне показалось, сейчас заплачет. Но тут вмешалась тетя Соня
– Что я слышу? Ты пригласила ее на наш праздник?
– Какой праздник?
– Как какой? День рождения дяди Исаака. Кухарка должна приготовить праздничный обед.
– Да, да, я помню, поэтому их и приглашаю.
– Девочки, – взмолилась мамуля, – пошли быстрее, я больше не могу,… умираю в туалет.
– То-то ты не улыбнулась ни разу, стояла с каменным лицом, а я уж подумала, что ты в печали. Давай беги в туалет, а мы пока зайдем к нашим, – распорядилась Люся.
– В начале возложим венки, – торжественно провозгласила тетя Соня и повернулась к памятнику своего мужа.
– Какие еще венки? Вы что, венки притащили? – Нинка на всякий случай повертела головой.
– Успокойся, венков нет, положим цветы.
Мы положили цветы под неодобрительные взгляды тети Сони и, договорившись встретиться с нашими новыми знакомыми у выхода, повели упирающуюся тетю Соню к могиле наших дедушки и бабушки.
– Нинка, постой, – вдруг вспомнила я, – мне надо вернуться на минутку, уточнить одну вещь, сейчас догоню.
Я вернулась к могиле дяди Исаака и стала читать, с какого он года. Каково же было мое изумление, когда я эту дату там не обнаружила. Конспираторша тетя Соня написала только дату смерти. Вот так.
Юля и Люба сели в машину к Нинке. В последний момент Юля стала отнекиваться, говорить, что это неудобно, как-нибудь в другой раз, но мы даже слышать ничего не хотели. Как раз очень удобный случай – отметим день рождения дяди Исаака и получше узнаем друг друга. Дома нас встретила бабушка, сообщив, что звонил Саша, он задерживается еще на несколько дней. Я занервничала, но тут же постаралась настроиться позитивно. Это хорошо, что Саши не будет. Он плохо переносит тетю Соню, да и с новой родственницей лучше пообщаться без него. Она, похоже, жутко стесняется. Так что, все складывается отлично. Мы познакомили Любу и Юлю с бабушкой, Валентиной Петровной и Владимиром, который потащил их в зимний сад смотреть собаку.
– Почему еще не накрыт стол? – Грозно спросила тетя Соня
– У кухарки сегодня выходной, – весело ответила мамуля, – садитесь пока вот сюда, а мы сами сейчас быстренько накроем стол.
– А «Оливье» будет?
– Обязательно
– А отбивные?
Не зная, что ответить, мамуля вопросительно посмотрела на меня.
– Боюсь, – ответила я, – в свиных отбивных много холестерина, дяде Исааку это было бы вредно.
– Кстати, тетя Соня, вы не хотите переодеться? – Мамуля очень боялась, что она запутается в своем мокром шлейфе и упадет. Но тетя одарила ее презрением
