– Но-но, Тимпов, не хитри, – усмехнулся Жук. – Скажи: «Клянусь»!
– Ну… Клянусь.
– Вы что-нибудь слышали о воительнице Руфи? – перейдя на шепот, сказал Жук.
– Конечно, – воскликнул Алекс. – Это знаменитая убийца оборотней.
– Тихо, – испугался Жук. – Чего ты орешь?
Он настороженно огляделся. Соня с ужасом увидела в его глазах выражение затравленного кролика.
– Ты прав, – продолжил Жук дрожащим голосом. – Но она боролась не только с оборотнями. Руфь – единственная, кто осмелился бросить вызов Мисошу.
В этот момент в доме что-то загрохотало. Ребята окаменели.
– Там кто-то есть, – прошептал Алекс.
В окне на втором этаже вновь загорелся и тут же погас свет.
– Мама! – вскрикнула Соня и бросилась к крыльцу.
Жук успел схватить ее за руку. Девочка яростно отбивалась, но не тут-то было. Алекс бросился на подмогу своей подружке, и Жук тут же ее отпустил.
– Ну, беги, – ядовито процедил он. – Давай. Потом посмотрим, что там с тобой сделают. Я умываю руки.
Соня остановилась в растерянности.
– Жук прав, – наконец-то дошло до Алекса.
– Гранд мерси, мистер Тимпов, – поклонился Жук, сверкая глазами.
– Ну, хорошо, – сдалась Соня. – И что вы предлагаете? Поймите, эта неопределенность… гнетет меня.
– Это вовсе не повод бросаться в пасть врагу, – заметил Жук.
– Смотря для кого, – ответствовала девочка. Ему можно говорить – его семья не заперта в доме без огней, в лесу, полном нежити.
– А все – таки, кто тебе эта Руфь? – вспомнила Соня.
– Это моя мать, – кратко бросил Жук, приосанившись.
Тимпов изумленно присвистнул:
– Ничего себе! И где она сейчас?
– Умерла, – голос парня дрогнул. – Да! Она погибла в смертельной схватке с Мисошем, и я поклялся отомстить за нее.
В глазах Жука загорелся упрямый огонь, который осветил его вдруг изменившееся лицо.
Алекс и Соня во все глаза следили за этой удивительной переменой. Они увидели перед собой не угрюмого и костлявого паренька, со спутанными жирными волосами, а древнего, могучего воина, пышущего силой и жаром борьбы, готового победить либо погибнуть на поле брани.
– Пошли, – воскликнул он.
– Да, – встрепенулся Тимпов. – Веди нас, великий сын Руфи.
Жук-Воин засмеялся, но Соня восприняла хвалебную тираду Алекса серьезно – с таким товарищем она почувствовала себя за каменной стеной. Впрочем, эйфория продолжалась недолго, скоро вернулись и страхи, и сомнения.
Выплыла луна, похожая на стенающую деву, и пролила голубоватый свет, тонкий, как шелковые простыни Брамса и Компании.
Когда троица поднялась на крыльцо, Жук первым подошел к двери и тихонько толкнул ее.
– Заперто, – прошептал он, толкая посильнее.
– Дверь открывается наружу, – подсказала Соня.
Сын Руфи дернул за ручку, да так сильно, что дверь ударила его по лбу.
– Ах ты, гадина!
Жук пнул деревянную обидчицу ногой.
– Смотри, а то и ногу отобьешь, – Алекс едва сдерживал смех.
«Почему дверь не заперта?» – подумала Соня, и тревога полностью овладела ее разумом.
– Что же ты медлишь? – она с упреком повернулась к Жуку. – Боишься?
Парень нерешительно топтался на пороге, расширенными глазами пытаясь разглядеть что-то во тьме, царящей за дверью.
– А еще сын Руфи, – рассердилась Соня и, отстранив его, шагнула в черный коридор.
Алекс двинулся вслед за ней, а Жук, уже ни капельки не похожий на великого воина, поплелся в арьергарде.
В доме было непривычно холодно. Камин, горевший почти не переставая с тех пор, как семья Маршал поселилась здесь, затух, лишь несколько угольков сиротливо тлели. Дом снова стал чужим и мрачным, совсем как в тот день, когда Соня впервые переступила его порог.
Девочка подошла к стене и нащупала включатель. Свет загорелся.
– О! – вскрикнула Соня.
Дом был перевернут вверх дном. Шкафы, книжный и платяной, были старательно выпотрошены, книги и одежда вперемешку валялись на полу. Купленные Филом на блошином рынке картины с морскими пейзажами были безжалостно сорваны со стен. Неизвестные варвары сковырнули даже одну половицу и разбили единственную вазу Анжелы.
– Мама, – крикнула Соня, чувствуя, что теряет сознание.
Жук с осуждением посмотрел на нее, но промолчал.
– Ма-ма.
– Соня, – Алекс дотронулся до ее руки.
Девочка повернула к нему мокрое от слез лицо.
– Алекс, ну где же они?
Тимпов растерянно сморщился, совершенно не зная, что делать в таких случаях.
– Не надо отчаиваться, – подал голос Жук. – Если ты хочешь помочь семье, нужно проявить твердость духа. Не забывай, кто противостоит нам. Мисош не прощает слабости!
– Мисош, Мисош, – крикнула Соня срывающимся голосом. – Надоел твой Мисош! Где моя мама?
Жук, не найдя, что ответить, беззвучно разевал рот.
– Надо успокоиться, Соня, – робко проговорил Алекс.
– Вам легко говорить, – взвизгнула девочка. – Ваша семья не пропала.
– У меня нет семьи, – сухо сказал Жук. – А вообще, если твоя семья исчезла и в доме полный бардак, это вовсе не означает, что произошло нечто страшное.
Соне от этих слов легче почему-то не стало, однако тон, которым они были произнесены, подействовал на нее успокаивающе.
– Я спокойна, – хрипло проговорила девочка, проглатывая образовавшийся в горле комок.
– Вот и отлично, – пробормотал Жук, прислушиваясь. В доме царила тишина, лишь глухо тикали на стене ходики. – У вас всегда такой свинарник?
Парень кивнул на кучи книг и одежды на полу.
– Да, знаешь, – рассердилась Соня, – мы, по крайней мере, не шляемся по притонам, в отличие от некоторых!
Жук строго посмотрел на нее, и девочка прикусила язык.
– А кто зажигал свет на втором этаже? – подал голос Алекс.
Сердце Сони радостно подпрыгнуло: и, правда, ведь со двора они видели в доме мерцающий свет. Может, это Анжела?
– Пойдемте скорее, – она шагнула к лестнице.
– Стой, – прошипел Жук, перекрывая ей дорогу. – Опять ты торопишься в лапы зла.
– Мы что, до дня святого Нефы будем дрожать здесь?
– Если потребуется, то да, – отрезал сын Руфи.
Они снова замерли, напрягая слух, но ничто, кроме унылого тиканья, не нарушало тишины. Соне казалось, что это тикают не часы, а ее напряженные до предела нервы. Вот она стоит здесь, ничего не предпринимая, находясь в совершенном неведении, а в это время, возможно…
