— Я, Ваня, иногда разговариваю сам с собой. Почему бы не пообщаться с умным и понимающим собеседником? Угощайся, — он кивнул на чайник и пакет.
— Да нет, спасибо, я уже кофе ведро выпил. А вот пряник — с удовольствием.
Иван впился зубами в свежий ароматный пряник и почувствовал, что желудок просто стонет: «Ну долго ты еще будешь надо мной издеваться?!»
— Рассказывай, — Бобров спрятался за чашку.
— Сейчас, Пал Петрович, вот только пряник еще один съем… Похоже, у нас одно такое дело раньше было, «глухарь» двухлетней давности. — Иван кратко изложил все, что удалось узнать и надумать.
— Маньяк, говоришь? — Бобров нахмурился. Вот паскудство!
— Стопроцентной уверенности пока нет, но другие версии уж больно шаткие. Скорее всего или Валевский — маньяк, или просто так маньяк.
— Просто так, просто так, дай мне денег на коньяк…
Павел Петрович задумчиво поглаживал лысину, которая согласно еще дореволюционной классификации, обнаруженной Зотовым в каком-то журнале, являла собой промежуточный тип между лысиной бильярдной — круглой, блестящей, без единого волоска — и лысиной морщинистой — тоже без признаков растительности, но с мощными складками на апоплексической шее. Первую связывали с азартностью, вспыльчивостью и непредсказуемостью, вторую — с душевным равновесием. Столь противоположные качества в Боброве уживались вполне мирно.
— А что Хомутов? — спросил он.
— А что Хомутов? Он как дело принял, ходите кислой физиономией. А про Литвинову узнал — ну все, туши свет. Свалился на мою голову.
— Терпи, Ваня. Это нам наказание. Чтобы жизнь не казалась медом. Скажи спасибо, что он не командует, что тебе делать, принимает все, что ты ему притащишь, захребетник чертов. Кстати, про маньяка… — Начальник достал блокнот, полистал. — У аналитиков есть такой Китаев, Григорий Андреевич. Не слыхал?
— Нет. Недавно появился, наверно?
— Недавно. Он, как бы это выразиться, маньяковед. Диссертацию защитил по серийным убийцам. И вообще, маньяки — его хобби. У него, говорят, целая компьютерная картотека, по всей стране. Занимается он ими для собственного удовольствия, но помочь никогда не отказывается. Вот телефон, созвонись и поговори, может, поможет чем.
Иван спрятал листок и, смущаясь, утащил еще один пряник.
— Да ешь, ешь, не стесняйся, — Бобров добродушно усмехнулся. — Обедал-то давным-давно, если вообще обедал. У меня еще пирожок с повидлом есть, правда, не очень свежий. Хочешь?
От не очень свежего пирожка Иван отказался. Обсудив с Бобровым еще несколько дел, он отправился домой.
В машине напряжение дня понемногу спало. Иван вставил в магнитолу кассету с саксофонными композициями Феликса Словачека. Из динамиков полилась музыка, от которой всегда бежали по спине мурашки и щипало в носу.
И опять он вспомнил Евгению. Думать о ней было так же приятно и тревожно, как плыть по волнам джазовой мелодии.
«Это как сон, — подумал Иван. — Просыпаешься утром и вспоминаешь… Туманные обрывки, уже не помнишь что, но знаешь: что-то такое хорошее, светлое… Все равно я ее больше не увижу».
Когда он наконец добрался домой, Галя уже спала. На экране невыключенного телевизора метался маньяк с полуметровым окровавленным тесаком…
— Нет, Иван Николаевич, такой кадр, который резал бы сонную артерию красивым блондинкам, мне не попадался. Жаль, но тут я вам вряд ли смогу помочь. — Григорий Андреевич Китаев повернулся от компьютера к Ивану. — Можно было и не смотреть. Как-то это уж очень… эстетство какое-то — аккуратный глубокий разрез… К сожалению, у меня здесь только те, кто хоть как-то проходил через наше ведомство или ФСБ, даже просто подозреваемые или те, по кому шла проверка. Но вы не представляете, сколько таких потенциальных маньяков висит на районных психдиспансерах. К сожалению, о компьютерной регистрации там и не мечтают пока. Вот если бы ваш клиент нашалил в одном районе, вы бы могли пойти в соответствующий диспансер, и там после долгих препирательств, ссылок на технические сложности, сопровождаемых зубовным скрежетом, вам подыскали бы несколько молодцев, склонных к подобного рода действиям. Вы бы их проверили, и оказалось бы… что они совершенно ни при чем.
Катаев закрыл программу, и на мониторе появился рабочий стол «Windows-98» на фоне еловых веток.
— Не поверите, я с трудом выбил себе компьютер. Наверно, считают, что аналитикам должно хватать своей головы… Вы не торопитесь, Иван Николаевич?
— Не особенно.
Иван, разумеется, торопился, но почему-то не хотелось уходить из этого крохотного уютного кабинетика, где по стенам вились ползучие растения, а книжные полки были забиты книгами по юриспруденции и психиатрии.
— Не удивляйтесь. — Китаев проследил взгляд Ивана. — Я ведь по первому образованию врач. Психиатр. Работал в Москве, в Институте Сербского. А потом заочно закончил юрфак.
— Знаете, как вас назвал наш начальник? Маньяковед.
Китаев улыбнулся и стал похож на земского врача или учителя: бородка клинышком, очки в золоченой оправе, цепочка карманных часов на шелковом жилете.
— Все правильно. Маньяковед и есть, — улыбка вдруг исчезла с его лица. — Когда-то очень давно на мою двоюродную сестру напал такой… экземпляр. Ей, правда, удалось вырваться, убежать, но от сильного испуга началось то, что называется «реактивный психоз». Шизофрения. Она в каждом мужчине стала видеть насильника и убийцу. Сейчас в интернате. И никогда уже оттуда не выйдет… Иван Николаевич, а как вы смотрите на то, чтобы позавтракать?
— Ну…
— Не отказывайтесь! Я дома обычно не успеваю, так мне супруга с собой пакеты дает. Огромные. Потом набегают коллеги и растаскивают то, что я не осилил. Обедать-то я все равно в кафе хожу, не могу без горячего. Знаете, есть тут рядом такой подвальчик крохотный, всего четыре столика.
Иван покачал головой.
— Очень рекомендую. Вкусно и недорого.
Китаев говорил, а сам тем временем быстро и ловко доставал чашки, заливал кипятком пакетики «Липтона», выкладывал из «огромного пакета» на тарелки пирожки и бутерброды.
Иван с удовольствием придвинул стул к тумбочке, игравшей роль стола. Позавтракать он тоже не успел, а Китаев вызвал у него симпатию. К тому же буженина пахла сногсшибательно, а пирожки просто издевались своим роскошным дизайном.
— Григорий Андреевич, мне просто интересно, как, с точки зрения специалиста, люди становятся… маньяками? — Иван поморщился. — Черт, так я это слово не люблю. Какое-то оно… из анекдотов. Или из фильмов ужасов.
— И анекдоты, и фильмы ужасов, Иван… Вы позволите вас так называть? Так вот, и анекдоты, и фильмы ужасов основаны на реалиях. Только в анекдоте акцент делается на смешное, пусть даже и с черной ноткой, а в триллере — на страшное.
Китаев не спеша прихлебывал ароматный чай, откинувшись на спинку стула.
