Ознакомительная версия. Доступно 9 страниц из 43
Прокофьев встретил его с обнаженным волосатым торсом и очень удивленной физиономией. Поддерживая махровую простыню, которой были наскоро обмотаны его тощие чресла, Никита спросил в стиле растревоженного тинейджера:
– Ты че?!
– Поговорить надо, – скупо отозвался Вербицкий, отодвинул полуголого товарища в сторону и прошел в его гостиную, где без всяких церемоний сел на диван и даже указал компаньону на его же собственное кресло.
Никита опустился на самый краешек, будто ему надо было срочно куда-то бежать и он присел на секунду только из уважения к боссу.
– У тебя что, баба? – догадался босс.
Прокофьев скромно кивнул.
– Ты окажешься в ее жарких объятиях тем быстрей, чем четче и понятней ответишь на мои вопросы.
Никита опять кивнул, как ученик, которого после решения последней задачки обещали отпустить из постылой школы на все четыре стороны.
– Так вот… – начал Вербицкий, и именно в это время за стенкой что-то грохнулось на пол и явно разбилось.
Мужчины в унисон вздрогнули, а в распахнувшиеся двери влетела женщина с короткими белокурыми волосами, перехваченными ярким обручем. Одной рукой она придерживала на груди яркий коротенький халатик, а в другой – держала за горлышко часть разбитой винной бутылки, с внутренней поверхности которой стекали на ковер и прямо на ее обнаженные ноги густые винные капли, красные, будто кровь.
– Никита… я… не хотела… – начала она и, увидев сумасшедшие глаза своего любовника, обернулась.
Александр Вербицкий встретился взглядом с Ириной Кардецкой. Он не смог произнести ни слова, а Ирина смогла.
– Теперь вам понятна причина моего отказа? – спросила она очень спокойным голосом.
Вербицкий кивнул ей точь-в-точь таким же образом, каким ему только что кивал полуголый Прокофьев.
– Объясни ему детали, Никита, – опять сказала женщина и отпустила полы халатика, будто для того, чтобы Александр Ильич мог обозреть тело, которое досталось другому. Вербицкий только вознамерился стыдливо отвести глаза, но Ирина, поглубже запахнувшись, уже скрылась за дверью.
Оставшиеся в комнате мужчины некоторое время молчали, сидя друг против друга. Наконец Никита разродился вопросом:
– Саша, тебе детали нужны?
Вербицкий в раздумье пожевал губами и ответил:
– Скорее, объяснения.
– Чего тут объяснять-то? – взвился вдруг Никита, вскочил с кресла, и махровая простыня упала на пол, обнажив не слишком привлекательную нижнюю часть компаньона Вербицкого.
Александр Ильич невольно улыбнулся и произнес:
– Вот скажи, Никитка, за что тебя бабы любят? Ты же страшный, как… я не знаю что… тощий, желтый, лысый, кривоногий, да еще и волосатый, как… орангутанг!
Прокофьев, еще не отойдя от шока, пожал тощими плечами, а потом все же сказал:
– Шут его знает! Может, за то, что я сам их люблю!
– Прямо так вот всех и любишь?!
– Ну… тех, кто находится в моей постели – обязательно!
– А потом?
– Потом?
– Ну да… когда из постели выскакивать приходится – продолжаешь любить?
Никита в раздумье почесал желтую залысину и ответил:
– Видишь ли, Саша… Мои женщины… они долго помнят, как я их… одаривал… как говорил комплименты, как любил… ну… в постели, а потому прощают все остальное…
– То, что ты их бросаешь?
– Я не бросаю. Я просто не женюсь на них, а если какая-нибудь опять захочет провести со мной ночь – я никогда не отказываю.
– И начинается второй круг великой ночной любви?
– Ага, начинается…
– Ты – самый гнусный и циничный бабник из тех, с кем мне доводилось встречаться, – усмехнувшись, заявил Вербицкий.
Прокофьев широко улыбнулся, обнажив неровные крупные желтые, как залысины, зубы, сказал:
– И тем не менее эти самые бабы меня почему-то любят.
– Ирина – не баба! – резко бросил ему Вербицкий.
Никита тут же перестал улыбаться и очень серьезно сказал:
– Да, Ирина – не баба… Ирина – это Ирина…
– Что ты этим хочешь сказать, черт возьми!! – рявкнул Александр Ильич.
Прокофьев обернулся простыней, как римской тогой, и торжественно произнес:
– Кажется, я на ней женюсь, Саша.
– Чего-чего?! – Вербицкий посмотрел на него с ироничным прищуром. – Ты?! Женишься?! С какого перепугу?!
– Не с перепугу, а… кажется… по любви, в общем…
Александру хотелось еще сильнее прищуриться и уже не иронично, а как можно ядовитее повторить: «Чего-чего?!» – но вдруг он понял, что Прокофьев не шутит. У банкира тут же мелко задрожало колено больной ноги, и он вынужден был положить на него ладонь, чтобы успокоить его предательское трепыхание. Проглотив вязкий ком, который неизвестно откуда взялся у него во рту, Вербицкий проговорил жалким чужим голосом:
– Так она ж блондинка…
– Блондинка… – эхом отозвался Никита.
– А ты любишь брюнеток…
– Брюнеток…
– Так чего же вдруг поменял ориентацию?
– Кто его знает… Поменял, в общем… Говорю же – любовь… кажется…
– Так, может, только кажется? – схватился за соломинку Вербицкий.
Прокофьев поднял на него свои огромные вишневые глаза, и банкир вдруг понял, что только за них и можно влюбиться в Никиту. Понял, но принимать этого в сердце не хотел, а потому крикнул:
– Да ты посмотри на себя в зеркало, Никитка! Ты же чистое страшилище! Козлоногий сатир!
– Знаешь, Саша… Я ради Ирины готов был бы перекроить себя, наподобие Джексона… Хотел даже узнать адрес клиники, где Васька уродовался, но… В общем, все дело в том, что она… то есть Ирина, принимает меня в таком виде, в каком я вот тут перед тобой сижу… почти что голый и… действительно жутко страшный…
– Да в чем же дело, Никитка?! – с горечью воскликнул Александр Ильич. – Неужели я не замечаю, что давно воспринимаюсь женщинами ветхим стариком?!
– Да не в том дело, Саша! Ты до сих пор мужик хоть куда! Ну… если и не Голливуд, то какая-нибудь наша киностудия – точно отдыхает…
– Тогда объясни, как так получилось, что ты увел у меня из-под носа женщину?
– Откуда я знаю! Может, все дело в том, что я как увидел ее в новом имидже у Ярушевичей, так сразу и влюбился! А ведь ты нет…
– Что «нет»?
– Ты ведь не влюбился?
– А кто ей этот новый имидж организовал? – ушел от ответа Вербицкий.
– Ты лучше ответь на мой вопрос, Александр Ильич: ты любишь Ирину?
Ознакомительная версия. Доступно 9 страниц из 43
