Ее грудь сдавило. Эллен посмотрела на крутые холмы, окружающие парк. Внезапно мир стал другим, далеким, чужим, и она чувствовала себя перед ним совершенно беспомощной.
— Если ты уйдешь, мама останется, — заявил мальчик.
— Дорогой, это неправда. У мамы есть работа…
— Нет, правда! — закричал он, хлопая ладошками по скамейке. — Ты просто не хочешь, чтобы она осталась.
Эллен вгляделась в его злое личико, так похожее на лицо Майкла и на лицо Мичелл одновременно.
— Кто сказал, будто я не хочу, чтобы мама осталась?
— Ты! — обвинил он. — Ты сказала папе, что не станешь находиться с моей мамой в одном доме. Но папа хочет, чтобы она была, я знаю, он сам мне сказал. Если ты уйдешь, мама не вернется туда, где дядя Кэвэн. Она останется со мной и с папой.
Эллен растерялась и едва понимала, что говорит:
— Но мы с папой женимся, потому что любим друг друга. Я думала, ты знаешь это…
— Я не хочу, чтобы вы женились.
— Ты говорил об этом папе? Ты сказал папе, что не хочешь, чтобы мы с ним поженились?
Он покачал головой, и ее сердце потянулось к нему. Вероятно, он боится заявить это Майклу, интуитивно чувствуя, что Майкл сделает по-своему.
— Ты вообще говорил с папой о том, что чувствуешь? — спросила она.
— Он утверждает, что тебя любит, но это потому, что ты здесь, а мамы нет. Если бы мама была здесь все время, он бы любил маму, а не тебя.
Значит, какой-то разговор состоялся, но не удовлетворил его, и она единственная, к кому он почувствовал доверие. Он считает, что все в ее руках. Наблюдая за Майклом и Мичелл в эти дни, трудно не заметить, как они близки до сих пор. Близость эта и послужила толчком для нынешней беседы.
— Идем. — Она встала. — Я отвезу тебя обратно в школу.
Глава 9
Увидев Майкла за столиком в углу, Сэнди почувствовала толчок в сердце. Он изучал меню. Он ожидает ее. Это было настолько приятно, что она не могла удержать улыбку. Значит, не зря она потратила столько времени и столько усилий, готовясь к сегодняшнему вечеру.
Подав пальто гардеробщице, она прошла следом за метрдотелем через уютный, слабо освещенный ресторан, оставляя позади себя тонкий аромат духов. Несколько голов повернулось, чтобы взглянуть на молодую женщину с аккуратно подстриженными светло-пепельными волосами и привлекательным полудетским личиком. Она всегда носила туфли на высоких каблуках, поскольку ненавидела, когда над ней кто-то возвышался, особенно женщины. Для Майкла она надела элегантное бронзовое атласное платье с низким вырезом и тонкими золотыми цепочками-бретельками на плечах, оно было достаточно коротким, чтобы открыть стройные ноги, но не настолько, чтобы неверно истолковать подобную длину. Ее платье не было похоже на платье Эллен, в котором она была в тот вечер, когда они с Майклом впервые встретились, — тот вечер Сэнди помнила хорошо и хотела бы забыть навсегда.
— Привет, — произнесла она, когда метрдотель выдвинул стул, усаживая ее за столик.
Майкл посмотрел на нее и быстро встал.
— Ничего себе, — сказал он, — ты выглядишь потрясающе.
Щеки Сэнди слабо порозовели.
— Я могу принести мадам аперитив? — предложил метрдотель.
Сэнди посмотрела на Майкла.
— Принесите нам два бокала шампанского, — попросил он.
Метрдотель поклонился и ушел.
— Мы должны отпраздновать инвестиции из Дейтона, — заявил Майкл. — Ты моя спасительница, и я не знаю, как тебя отблагодарить.
Она улыбнулась:
— Все произошло только сегодня утром. Я боялась, что мы не успеем вовремя. Ну и как теперь ситуация?
— Она улучшается. У нас появятся средства к середине следующего месяца, когда придут деньги от Грэйнджера Филдинга. Я говорил тебе, что старик позвонил мне и прямо сказал: если не будет Ричарда Конвея, он и пальцем не пошевельнет?
Сэнди засмеялась:
— Ну теперь-то он зашевелится.
Глаза Майкла вспыхнули.
— Старик Филдинг не единственный, кто так думает. Янки не любят давать деньги некоренным американцам. Они заставляют меня попотеть как следует.
— Но у тебя получается.
— Да. Но на это уходит много времени, а нам нужны наличные прямо сейчас.
— И сколько Грэйнджер Филдинг надумал отстегнуть? — поинтересовалась Сэнди.
— Три с половиной миллиона. Это означает, что нам надо найти еще как минимум десять. Но лучше — двенадцать. Марк Бергин со своими парнями проводит работу в Сиднее, а Крис — в Нью-Йорке.
— На следующей неделе я отбываю в Европу. Пронесусь галопом по Европам, — пошутила она. — Встречусь со всеми, у кого звенит в кармане, начиная от «БМВ». Так что, я думаю, двенадцать мы наскребем.
Майкл улыбнулся. Официант подал им шампанское.
— За тебя, — тихо провозгласил Майкл, подняв свой бокал. Его глаза были так близко от ее глаз, и, почувствовав едва заметное изменение в его настроении, Сэнди тоже улыбнулась.
— Крэйг сообщил мне о Морисе, — проговорил он. — Мне жаль.
Сэнди опустила глаза, внезапно ощутив комок в горле. Оскорбление, которое она перенесла на похоронах, было еще свежо, она пошла туда ради Мориса, а не его родственников, так боявшихся, что он оставил ей все. Они узнали бы правду достаточно скоро. Но как она могла заставить себя не кричать им это в лицо, когда они унижали ее и называли так ужасно? Сэнди вдруг поняла, что сейчас Майкл впервые упомянул имя Мориса, прежде — никогда.
— Он был великий человек, — проговорила она и засмеялась. — Думаю, ты помнишь. Ведь он поддерживал меня, когда я старалась тебя прикончить.
Брови Майкла поползли вверх.
— Он бы тебе понравился, — продолжала Сэнди. — Он был очень скромный, ни о чем не просил, но всегда знал, как получить то, что хочет.
— Надеюсь, что он хорошо тебя обучил. — Глаза Майкла озорно заблестели.
Она подумала: а не приглашение ли это? Но тут он зевнул.
— Даже если тебе скучно со мной, я все равно не уйду, — заявила она. — Расскажи, как твоя мама? Она получала мои цветы? Впрочем, о чем это я, забудь. Она их столько получила и от стольких, что наверняка не узнает, какие от кого.
Майкл засмеялся:
— Поверь мне, она их получила. Она заставила меня сидеть и слушать содержание каждой сопроводительной записки. Она понюхала каждый цветок, который опускала в вазу. Она недвусмысленно дала мне понять, что я — единственный человек из обширного круга родственников, друзей и знакомых, который не прислал букета. Эллен, конечно, ни в чем не виновата. Она всегда права в глазах моей матери, в отличие от меня, хотя мне уже тридцать четыре года.
