Однако у женщин в возрасте около 40 лет способность к зачатию резко снижается, и примерно через десять лет наступает полное бесплодие. И хотя менструальный цикл у некоторых женщин сохраняется до 54–55 лет, до появления современных медицинских технологий — гормонотерапии и искусственного оплодотворения — зачатие после пятидесяти было редкостью. Например, в среде американских хаттеритов, процветающей религиозной общины, которая отрицательно относится к контрацепции, женщины рожают детей так часто, как только позволяет человеческая биология. Период между родами составляет около двух лет, и в среднем на каждую женщину в общине приходится одиннадцать детей. Однако даже у хаттеритов женщины перестают рожать к 49 годам.
Для неискушенных людей менопауза — явление неизбежное, хотя часто болезненное и ожидаемое без восторга. Однако с точки зрения биологов-эволюционистов менопауза у наших женщин — это аномалия в животном мире и своего рода интеллектуальный парадокс. Суть естественного отбора — способствовать генам тех признаков, которые увеличивают число потомков своего обладателя. Как же мог естественный отбор наделить всех самок вида генами, прерывающими их способность к размножению? Кроме того, по любому биологическому признаку, включая и возраст менопаузы, существует генетическая изменчивость. И если уж менопауза у женщин по какой-то эволюционной причине возникла, то почему сроки ее наступления не стали постепенно сдвигаться на все более поздний возраст? Ведь чем позже наступит менопауза у женщины, тем большее потомство она может оставить.
С точки зрения биологов-эволюционистов, менопауза — одно из самых необычных проявлений человеческой сексуальности. И, как мы увидим дальше, одно из самых важных. Я убежден, что наряду с прямохождением и большим головным мозгом (занимающими центральное место в любом тексте про эволюцию человека); наряду со скрытой овуляцией и способностью заниматься сексом ради развлечения (чему эти тексты уделяют гораздо меньше внимания) именно менопауза стала одной из ключевых биологических особенностей, делающих нас людьми — созданиями, качественно отличающимися от обезьян.
Многие биологи не согласятся с тем, что я сказал. Они будут доказывать, что никакой нерешенной проблемы менопауза не представляет и нет нужды ее обсуждать. Их возражения бывают трех родов.
Во-первых, некоторые биологи считают, что менопауза — это своего рода артефакт[21], побочный результат недавнего увеличения продолжительности человеческой жизни. Речь идет не только о плодах прогресса здравоохранения за последнее столетие. Продолжительность жизни людей выросла, вероятно, уже десять тысяч лет назад в результате возникновения сельского хозяйства. Возможно, она увеличивалась все последние сорок тысяч лет в ходе эволюционных изменений, позволявших людям овладевать все новыми навыками выживания. Согласно этой точке зрения, на протяжении предыдущих нескольких миллионов лет эволюции человека менопауза проявлялась очень редко, потому что, как принято считать, почти никто из тогдашних женщин (как и мужчин) не переживал рубеж сорока лет. Понятно, что женская репродуктивная система могла быть настроена таким образом, чтобы прекращать работу после сорока лет — поскольку в более позднем возрасте у нее в любом случае не было возможности ее продолжать. В эволюционном масштабе увеличение продолжительности жизни произошло совсем недавно, и у женской репродуктивной системы просто не было времени, чтобы приспособиться к нему. Таково вкратце первое возражение.
Однако эта точка зрения игнорирует тот факт, что репродуктивная система мужчины, да и другие физиологические системы у мужчин и женщин продолжают в большинстве случаев функционировать еще в течение десятилетий после сорока лет. Получается, что все другие системы организма сумели приспособиться к резко возросшей продолжительности жизни, и лишь одна только женская репродуктивная система по какой-то необъяснимой причине не смогла этого сделать. Что же касается утверждения, будто в древности лишь немногие женщины переживали сорокалетний рубеж, то оно основано на данных палеодемографии, оценивающей продолжительность жизни древних людей по возрасту ископаемых останков. Такие оценки в значительной мере основаны на недоказанных и порой не слишком правдоподобных допущениях. В частности, на том, что найденные нами останки представляют собой несмещенную выборку[22]всей древней популяции; кроме того, вызывает сомнения возможность точно определить возраст смерти по ископаемым костям. Разумеется, палеодемографы могут отличить останки десятилетнего ребенка от костяка двадцатипятилетнего взрослого, однако их способность различать скелеты 40-летнего и 55-летнего человека никогда не была убедительно показана. Сравнение со скелетами современных людей мало что дает: другой образ жизни, другой рацион, другие болезни заставляют наши кости стареть совсем по-другому, нежели у наших предков.
Второе возражение признает, что менопауза может быть древним феноменом, однако отрицает, что она присуща только человеку. У многих или даже у большинства диких животных с возрастом фертильность снижается. Показано, что у многих видов млекопитающих и птиц значительная часть старых особей бесплодна. У макак-резусов и лабораторных мышей, живущих в вивариях и зоопарках, продолжительность жизни сильно увеличена по сравнению с дикими родичами благодаря хорошему питанию, медицинской помощи и полной защищенности от врагов. В этих условиях многие самки к старости становятся бесплодными. Отсюда некоторые биологи делают вывод, что менопауза у женщин — лишь частный случай широко распространенного в животном мире феномена. Чем бы он ни был вызван, его существование у многих видов означает, что в человеческой менопаузе нет ничего специфического, требующего отдельных объяснений.
Но одна ласточка не делает весны, и одна стерильная самка не делает менопаузу у животных нормой. Ни случайное бесплодие у старой самки на воле, ни закономерная стерильность животных с искусственно увеличенной в неволе продолжительностью жизни не превращают менопаузу в биологически значимый феномен у диких животных. Для этого нужно показать, что в какой-нибудь природной популяции существенная часть самок становится в определенном возрасте бесплодной и в таком состоянии проводит заметную часть своей жизни.
Наш собственный вид вполне отвечает этим требованиям, однако помимо человека данный феномен точно установлен лишь у одного или, может быть, двух видов животных. Один — это австралийские сумчатые мыши, у которых самцы (а не самки) демонстрируют нечто вроде менопаузы. Все самцы сумчатой мыши в течение очень короткого периода в августе становятся бесплодными и через пару недель умирают, оставляя популяцию, полностью состоящую из беременных самок. Однако в этом случае время жизни после «менопаузы» по сравнению с длиной всей жизни самца пренебрежимо мало. Так что сумчатые мыши демонстрируют вовсе не менопаузу, а скорее пример «взрывного размножения»: однократного репродуктивного усилия, за которым закономерно следует сначала бесплодие, а затем и смерть, как у лососей или столетника[23]. Более подходящий пример менопаузы у животных — дельфины гринды. Четверть всех взрослых самок гринд, добытых китобоями, находились, судя по состоянию их яичников, в постменопаузальном периоде. У самок гринд менопауза наступает приблизительно в возрасте 30–40 лет, и после этого они в среднем проживают еще не менее 14 лет, а могут и перевалить за 60.
