— Ну что ж, Жорж-Алекс, садитесь вдвоем и смело вниз! — скомандовал Мел.
— Нет, Мел, одним я не разрешаю, — запротестовала Даша. — Здесь высоко, ты будешь их по очереди сопровождать!
— Мамочкино слово — закон, — развел руками Мел, виновато глядя на сыновей. — Ну кто первый? — Он оседлал санки.
— Я, я первый, — заволновался Георгий, — папочка, я с тобой!
Александр сосредоточенно изучал горку, санки, отца и брата.
— А ты, Саша, не хочешь первым? — стал подначивать его Мел.
— Я потом, вначале вы с Гошей. Я постою здесь с мамочкой.
После первого спуска сыновья вошли во вкус. Через некоторое время они уже съезжали втроем, смеясь и визжа на всю гору. В конце пути Мел лихо тормозил пятками, поднимая снежные буранчики, что вызвало у малышей бурный взрыв восторга. Иногда мальчики специально падали с санок, чтобы изваляться в снегу. Мел все им разрешал.
Поднимаясь в очередной раз наверх, Мел заметил, что близнецы о чем-то совещаются.
— О чем шепчетесь, Жорж-Алекс? — спросил он.
— Папа, — обратился к нему Александр, прокати, пожалуйста, мамочку! Мы веселимся, а она наверху одна, ей скучно.
— Конечно, парни, только помогите мне ее уговорить!
Даша под предлогом, что гора очень высокая, кататься отказывалась.
Поднявшись на гору, дети со всех ног бросились к матери, повиснув у нее на руках.
— Мамочка, пожалуйста, покатайся с папой! С ним совсем не страшно! Правда не страшно! Ну хоть один разок!
Мел вступил в игру:
— Карета подана, мадам! Давай, Дашенька, доставим сыновьям удовольствие, садись!
Даша, пожав плечами, села. Мел крепко обхватил ее за талию.
— Эх, прокачу! — крикнул он.
— Мамочка, не бойся, с папой не страшно! — запрыгали вокруг них малыши.
Санки, быстро набирая скорость, помчались вниз, в конце они перевернулись. Воспользовавшись моментом, Мел, заключил в объятия жену, крепко поцеловал ее в холодную, атласную щеку. Даша не сопротивлялась, но на его искупительный порыв никак не ответила.
Подхватив санки, они стали подниматься в гору. Близнецы, захлебываясь от смеха, бросились им навстречу.
— Мамочка, папочка, мы хотим есть, — закричали они в один голос. — Где наши бутерброды?
— С чего это вы взяли, парни, что у нас с собой буфет? — улыбаясь, спросил Мел. — Потерпите до дома!
Пока Георгий растерянно таращил глазки, хлопая длинными ресницами, Александр выступил вперед и непреклонно заявил:
— Мамочка сказала, что она взяла бутерброды и какао в термосе. Правда? — обратился он к матери.
— Правда, правда, борцы за собственные права, — засмеялась Даша.
— Ну, раз мама взяла, значит, быстро к машине! Там подкрепимся и согреемся, — скомандовал Мел.
Малыши, подталкивая друг друга, заспешили к машине.
— Им палец в рот не клади, — усмехнулась Даша, — все в папочку!
— Извини, дорогая, от лица общественности выступал Алекс, а он твой сынок! — сделал невинные глаза Мел.
— Неправда, я одинаково люблю обоих, — резко осекла его Даша.
— Конечно, конечно, я имел в виду только внешнее сходство, — поспешил загладить надвигавшуюся ссору Мел.
Включенный кондиционер нагнал в салон "мерседеса" теплый воздух. Мел с Георгием расположились впереди, Даша с Александром сзади. Даша выдала сыновьям по бутерброду с любимой ими копченой колбасой, Мел налил горячее какао в пластиковые стаканчики. Насытившись, братья разомлели; веки их смежились.
— Ну что, Жорж-Алекс, будем собираться? — обратился Мел к сыновьям.
— Хочу домой, — пропели малыши одновременно.
Доехали они без приключений. "Не восстановилось!" — с досадой констатировал Мел. Эту ночь они опять провели порознь.
Шел четвертый день их ссоры. Все старания Мела разбивались о ледяное спокойствие и вежливую отчужденность Даши. Вняв его просьбе не огорчать сыновей размолвкой, она соблюдала правила игры, однако, оставшись наедине с мужем, замолкала или уходила наверх, где спала теперь одна. Мел по-прежнему жил в "Дашином" кабинете, мучаясь по ночам от бессонницы.
Отправив сыновей спать, они в молчании сели ужинать. Мел с остервенением резал приготовленный Дашей бифштекс; Даша лениво ковыряла вилкой овощной салат.
— Ну так, пора ставить точки над "i", — решительно отодвинув тарелку, сказал Мел. — Я вижу, ты вошла во вкус игры и не можешь остановиться! Вот что, моя милая! Развода я тебе не дам, а если ты будешь настаивать, отсужу Жорж-Алекса и оболью тебя такой грязью, что ты до конца жизни не отмоешься! И второе — уже обо мне. Я здоровый молодой мужик! Я не могу без женщины. Если меня отталкивает любимая женщина, я найду другую, более или менее соответствующую! И сделаю это быстро — будь уверена! Ты сама толкаешь меня на измену! Подумай об этом в стерильной чистоте и звенящей тишине своей одинокой спальни, моя драгоценная! Я сказал все.
Он поднялся и, не помогая ей убрать посуду, прошел в кабинет, плотно закрыв за собой дверь. Хотя Мел держался очень уверенно, ему было тошно до отчаяния. Он уже исчерпал все доступные средства, всю возможную аргументацию, всю. возможную ласку и злость. Ну должна же Даша по логике вещей понять, что даже если он "случайно переспал", то сожалеет об этом, что старается всеми силами доказать, как дорога ему семья и особенно она, Даша. "По логике вещей, — усмехнулся Мел, — кто ж ее поймет, эту смехотворную женскую логику!" Проклиная бабье упрямство, он с замиранием сердца прислушивался к тому, что она делает. Вот вымыла тарелки, убрала пищу в холодильник, несильно хлопнув дверцей; вот расставила стулья вокруг стола… Дашины шаги раздались на лестнице, и Мел замер. Зайдет… или пройдет мимо… Она поднялась наверх, в спальню, и Мел больно ударил себя кулаком по колену. Ну бабы, вот уж кто изощренные садисты! Им нужно, чтобы мужик униженно ползал на брюхе, вымаливал прощение! Вполголоса выругавшись, Мел свалился на постель, которую все это время так и не убирал с тахты. Ничего не оставалось делать, как забыться до утра. А утром… Он даже отдаленно не представлял, как поступать утром.
…Мел проснулся среди ночи, почувствовав, что около тахты кто-то стоит. Он приподнялся на локте и ощутил слабый нежный аромат.
— Дашенька!.. Пришла, малышка моя, — тихо, прерывающимся голосом произнес он. — Иди сюда.
Он откинул одеяло и протянул руки; Даша быстро скользнула к нему.
— Знаешь, Мел, я чувствую, что-то произошло… но мне легче верить, что ничего не было… — Она обняла его за шею.
— Ничего и не было, родная… Никакой измены не было, — горячо шептал он, жадно целуя ее шею и грудь, опускаясь все ниже. Ты сделала из мухи слона…
Он сбросил с нее рубашку.
