С Кевином она чувствовала себя щепочкой, которую кружит водоворот.
Он твердой рукой взял инициативу на себя, не оставив ей выбора. Он и сейчас не оставляет ей выбора.
А может, так и нужно?
Ну, пусть так и будет. Если ему нужно, чтобы она была послушна, она будет послушна.
Кевин сидел за своим столом в офисе. Перед ним были разложены бумаги, контракты, биржевые сводки, которые он должен был прочитать, но он слишком нервничал, чтобы работать. Он боялся признаться себе, что с волнением ждет Кэт. Он не мог припомнить еще такого случая, чтобы он так сильно захотел увидеть женщину снова. Выиграл он или проиграл оттого, что случилось прошлой ночью?
Он не был уверен в том, что чувствовала она.
Та субботняя ночь… Секс был потрясающим. У него не было ни малейших сомнений — она с готовностью отвечала на каждое его движение, на каждую ласку. Ему почти удалось погасить ее нерешительность, забыть о стеснении, о комплексах. Несомненно, эти комплексы развились в ней, пока она встречалась с Джоном, — эгоистичным любовником, который даже не задумывался о том, что чувствовала его девушка. И не имел представления о том, что за бриллиант ему принадлежит.
Кевин знал, что смог бы дать ей почувствовать себя сексуальной и желанной. И был уверен, что способен дать ей абсолютно полное сексуальное удовлетворение. Этим он рассчитывал привязать ее к себе. Конечно, события вырвались из-под контроля, теперь уже поздно предпринимать долгие и нежные ухаживания. Но будь он проклят, если позволит ей ускользнуть. Во время телефонного разговора он почувствовал ее долгие раздумья. Наверное, лучше бы было остаться вчера у нее. Но ее квартира — ее пространство.
Будет лучше, если он постарается удерживать инициативу.
После их телефонного разговора она наверняка ложилась спать, думая о нем, взволнованная его обещанием, вспоминая то, что уже было между ними, ожидая продолжения…
Он глубоко вздохнул, пытаясь избавиться от мысли о том, что она наденет. Выполнит ли она его просьбу? Согласие или вызов? По крайней мере, когда она войдет в его офис, все станет ясно. Да… нет. Он отчаянно хотел, чтобы это было да. А почему нет? В ней был огонь. Он раздул пламя. Она не позволит ему угаснуть… ведь так?
В дверь постучали.
— Войдите! — с волнением произнес он.
Она открыла дверь и вошла. В платье на пуговицах.
Его сердце забилось: он испытал настоящий триумф. Она послушалась его. Она согласна подчиниться его желаниям, она сделает все, что он захочет.
Он увидел дерзкую решительность в румянце ее щек, в высоко поднятой голове, распрямленных плечах, в улыбке на чуть приподнятых уголках ее губ. Храбрость, бросающая вызов опасению и неуверенности. Это тронуло его до глубины души.
Это будет великолепное, необыкновенное, незабываемое утро, подумал он, улыбкой стараясь показать свое восхищение и одобрение.
Она видимо расслабилась, шагнула вперед, протянула ему папку.
— Это материалы для первой встречи. Строго о делах.
Ну, уж нет, подумал Кевин.
— Мне кажется, в последний раз, когда я видел тебя в этом платье, несколько пуговиц внизу были расстегнуты.
Это напоминание смутило ее, и она опустила глаза, разглядывая подол своей юбки.
— Две, — сказал он. — Насколько я помню, две пуговицы были расстегнуты.
Она пристально посмотрела на него. В глазах — смятение.
— Ты сосчитал?
Он усмехнулся.
— Да, я неплохо считаю.
У нее вырвался смешок.
— Вот как?
— Да, а сегодня застегнуть, все до одной. По-моему, это не совсем правильно. Давай сделаем так: я думаю, ты должна согласиться со мной и расстегнуть по крайней мере одну пуговицу, прежде, чем мы действительно приступим к работе.
— Одну пуговицу, — ответила она.
Удовольствие — вот что было новым. В жизни многих людей так не хватает удовольствия. Она впервые открыла для себя радость надевать и снимать одежду во время набега на магазины в субботу. Что может быть более расслабляющим и соблазнительным, чем эта игра с провокационным раздеванием?
— Хорошо. Одна пуговица сейчас, — согласился он. — И еще по одной расстегнутой пуговичке после каждого рассмотренного документа.
— Но это означает четыре пуговицы.
— Я так и думал, что ты тоже неплохо считаешь.
Она одарила его испепеляющим взглядом, принимая правила его игры.
— Это может помешать работе.
— Напротив. Для меня это лучший способ сконцентрироваться.
Она положила папку на стол. Потом с большим стеснением расстегнула нижнюю пуговицу платья, выпрямилась, глубоко вздохнула и дерзко спросила:
— Ну что, счастлив?
— Скажем так… я удовлетворен. Пока.
Его взгляд скользнул по ряду пуговиц на ее платье, от подола до воротничка. Он улыбнулся, когда их взгляды пересеклись.
Она покраснела, осознавая, что он не собирается останавливаться на этом.
Интересно, сгорала ли она от нетерпения все это утро, думал Кевин. Он переложил папку на свой край стола и открыл ее, приготовившись заняться делом клиента, который вот-вот должен был прибыть.
Он забросил свои сети, Кэт попалась в них, и это утро все больше приближало ее к нему. Он был уверен в себе, его ум обострился, он чувствовал себя лидером в этой игре.
Час спустя они завершили дело первого клиента. Ни говоря, ни слова, Кевин уставился на юбку Кэт. Она, также сохраняя молчание, расстегнула еще одну нижнюю пуговку и протянула ему новую папку.
Заинтригованный этой молчаливой игрой, Кевин провел следующую встречу в молниеносном темпе.
И со следующей пуговицей было покончено. Теперь он мог видеть ее колени, мелькающие в разрезе юбки, когда она шла, колени, которые были уже достаточно обнажены, чтобы дразнить его. Надела ли она чулки, как он потребовал?
Волнение не давало ему покоя, он не мог больше спокойно думать. Эта сдержанность походила на настоящую пытку. Он пытался справиться с желанием, кипящим в нем, стараясь, как можно скорее покончить с делом третьего клиента, привычно доходчиво разъясняя ему положение на денежном рынке. Как только он поднялся, чтобы проводить клиента, его взгляд метнулся к следующей пуговице на платье Кэт, желая, чтобы она расстегнула ее, мысленно приказывая ей сделать это немедленно, прямо — сейчас, не дожидаясь ухода клиента. Он увидел, как ее руки тянутся, чтобы сделать это. Предвкушение, ожидание, нетерпение — все, что угодно, только не мысли о деле. Привычный акт вежливости, — проводить клиента до лифта, пожать руку, бросить несколько слов на прощание, — это было настоящим проявлением воли. Наконец двери лифта захлопнулись. Он один.
