Элизабет лежала и рассматривала татуировки Тони. Вот дурачок! Разрисовать такое красивое тело какими-то пошловатыми картинками!
Возлюбленный, словно почувствовав на себе ее внимательный взгляд, открыл глаза.
— Эй, я все про тебя знаю! — прошептала Лиз.
— Что именно? — спросил Тони, тоже взглянув на нее пристально.
— А то! Ты, оказывается, настоящий мафиози! — хихикнула Лиз, целуя какой-то аляповатый символ на его накачанном плече. — В фильмах про мафию они все накачанные и в татушках.
— Ну ты и фантазерка, Лиз! — как-то ненатурально засмеялся Тони.
Наверное, обиделся, подумала Лиз.
— А как же рокеры? Или просто молодые идиоты вроде меня, делающие наколки по глупости — натянуто спросил он. Но, взглянув на нее, тут же отошел и улыбнулся нежно и немного коварно. Он приподнялся на локте и, медленно стянув до пояса прикрывающую Лиз простыню, поцеловал родинку на ее груди и вкрадчиво проговорил: — Какое красивое пятнышко, просто как нарисованное… Лиз, а Лиз, признавайся, эта родинка настоящая?
— В смысле? — не поняла Лиз.
— Ну, может, тоже татуировка? — лукаво спросил Тони, и они оба засмеялись.
Так, лаская друг друга и отдыхая под мерный шум кондиционера, они провалялись в постели почти полдня. Наконец зверский голод заставил любовников вспомнить о еде.
— Может быть, красивые женщины и питаются цветочным нектаром, а мужчины все же хищники, им нужно мясо, — объявил Тони, одеваясь. — Итак, я приглашаю мою даму в рыбный ресторанчик «Осьминог» на пляже.
Они вышли на улицу, и примелькавшийся пейзаж показался Лиз другим, не таким, как прежде. Краски — ярче, южные опьяняющие запахи — сильнее, прохожие — добрее и приветливее.
Те, кого они встречали по пути, улыбались и провожали любопытными взглядами красивую пару. Каждая вилла, каждый цветущий рододендрон и все встречные пальмы становились невольными свидетелями счастья Лиз. Она шла, вернее не шла, а парила над улицей рядом с любимым мужчиной, и все ее страхи и неприятности оставались где-то в прошлой жизни, словно таяли, затягивались пеленой, и становились с каждым шагом все более пустяковыми.
Внезапно кто-то окликнул Тони по-гречески из глубины таверны, мимо которой они проходили. Лиз узнала «Морское царство», где она обедала пару дней назад.
— Извини, я на минутку, — сказал Тони и пошел к одному из столиков, стоящих в дальнем углу веранды.
Лиз оглянулась. Один из греков, составлявших шумную мужскую компанию, показался ей знакомым. Где-то она уже видела эти сросшиеся брови, этот нос с горбинкой, эти залысины… Ну да, пару дней назад этот тип обедал вместе с Тони здесь же в таверне. Столик, за которым сидел горбоносый, в этот раз располагался за дальней колонной, и Элизабет, как ни старалась, не могла слышать, о чем говорили мужчины. Однако ей не понравилось, что горбоносый вдруг резко схватил ее любимого за руку и стал ее ожесточенно трясти, словно хотел оторвать. Выражение лица незнакомца при этом вовсе не являло собой образец дружелюбия.
Какие они все-таки темпераментные, порывистые, эти критские мужчины! — подумала Лиз с раздражением. Никогда не знаешь, ругаются они или просто дружески беседуют. Но тут же одернула себя: стоит ли их осуждать? Много веков подряд остров Крит атаковали и захватывали соседи: то римляне, то турки, то венецианцы, а в середине прошлого века — фашисты. Десятки поколений критских мужчин были воинами, не зря кинжал — обязательная часть национального костюма критянина. Агрессия у них в крови, она помогла им отстоять независимость острова. До сих пор жители острова слегка презирают материковых греков и все как один владеют оружием. Гиды рассказывали, что на деревенской свадьбе здесь звучит настоящая канонада: все палят из ружей, которые есть в каждом дворе.
Однако разговор Тони с незнакомцем явно вышел за рамки обычного мужского спора и велся уже на повышенных тонах. Тони резко выдернул из цепких пальцев грека свою руку и стремительно направился к выходу. Но горбоносый на этом не успокоился. Он встал из-за стола и что-то зло крикнул Тони вслед на ломаном английском. Элизабет навострила уши, но смогла расслышать всего несколько слов.
— Ты еще пожалеешь! Ты заплатишь за это! Ты нарушил слово! Здесь не любят тех, кто так делает! Хрипатый припомнит тебе все…
— Попридержи язык! Тебе ли рассуждать о благородстве! — холодно бросил Тони незнакомцу не оглядываясь и, вернувшись к Элизабет, обнял ее за плечи.
— Пойдем, а то, не ровен час, меня здесь прирежут, — сказал он усмехаясь. — Эти местные странный народ.
— Прирежут? За что? — удивилась Лиз.
— Помнишь, я говорил, что те трое приглашали меня в горы? Так вот, они оскорблены, что я отправился с бабой, то есть с тобой, и пренебрег их славной мужской компанией, — неохотно ответил Тони.
— А ты что, попал к ним в рабство, как во времена царя Миноса? — удивилась Лиз. — Разве мой милый не гражданин Соединенных Штатов Америки со всеми вытекающими правами?
— Попробуй объясни это вон тому носатому дикарю, — проворчал Тони и потащил ее в сторону пляжа — туда, откуда долетали упоительные рыбные запахи и томные греческие напевы. В рыбную таверну «Осьминог» — подальше от сомнительной компании.
Тони дорогой молчал и думал о своем. У них остается совсем мало времени. Его греческие каникулы окончены. Он теперь не способен сделать то, зачем его сюда прислали. Он ошибался, когда давал согласие тому гаду в баре. Им руководило отчаяние, не разум… Но быть с Лиз он все равно не может. В любом случае, он ее не достоин. Это ясно. Только в сказках, которые он читал перед сном Саймону, бывают счастливые концы. Рыжая Джессика никогда не верила в сказки. Говорила, что не бывает историй со счастливым концом. А Лиз, похоже, до сих пор верит. Какая же она дурочка и как он ее любит! Но, увы, все, что он может сделать, это уехать. Иначе его убьют, а он обязан выжить. Его ждет Саймон. Ребенок не виноват, он не должен расти сиротой. Но сначала он заедет кое-куда и кое с кем поговорит…
Еще совсем недавно, в своей суетливой городской и офисной жизни, Лиз даже не подозревала, какой чувственной может быть этническая музыка, как она способна кружить голову и пробуждать желания. Простые и мелодичные греческие напевы, вроде бы похожие один на другой, волшебным образом меняли антураж обычной пляжной забегаловки, высвечивая главное и единственное, что имело сейчас значение: их любовь с Тони.
Да, такую музыку можно слушать только здесь, на берегу моря, в обществе возлюбленного, подумала Лиз. Правильно, что ее не передают наши радиостанции. Под эти мелодии невозможно ни работать, ни вести машину: они не способствует собранности, наоборот, расслабляют и заставляют забыть обо всем на свете. Да, только море, вино и любимый мужчина — вот что такое греческая музыка…
— Ты не совсем права, любимая, — улыбнулся Тони, когда Лиз поведала ему свои мысли. — Есть у греков и другая музыка. В особенности здесь, на Крите. Когда мы с тобой отправимся на ночную дискотеку, ты в этом сама убедишься. Под эти мелодии вспыхиваешь, словно пламя, они не расслабляют, а разжигают внутри тебя огонь. Под нее красивые девушки танцуют на столах, а смелые юноши исполняют рискованные трюки.
