Еще она грезила о Родни, возвращаясь в своих снах в те дни перед выпускными экзаменами, когда вдруг вообразила себе, будто влюблена в него. Она вспомнила и то, что давным-давно заставила себя забыть: как бушевал отец в госпитале, устроив «небольшую разборку» с Родни и приказав ему «держаться подальше от дочери», пока она не получит диплом, и как ее первые, беззащитные, расцветающие чувства к молодому хирургу были выставлены напоказ перед всеми, на всеобщее обозрение, обсуждение и осуждение.
Френсис заново переживала унижение от открытого презрения Родни и от того, что другие мужчины начали ее сторониться, поскольку всем им было известно: папаша Уитни имеет огромное влияние в госпитале. И опять душу леденили одиночество, обида и последовавшее за этим отчаяние. В своих снах она вновь училась, без особой охоты приобретала специальность врача, потому что не знала, чем еще заняться. И как прежде, тянулись унылой чередой годы работы в госпитале, самые беспросветные в ее жизни, и ей ужасно хотелось предложить свои услуги какой-нибудь развивающейся стране и оставаться там, пока ее родной город не забудет, как в один прекрасный день дурочка по имени Френсис сделала несусветную глупость, вбив себе в голову, будто влюблена в славного парня по имени Родни.
Эти сны вертелись по кругу, повторяясь в горячечном бреду вновь и вновь, прерываясь лишь в те моменты, когда она мечтала о Саймоне. И всегда после мечтаний о нем она просыпалась в поту, обнаруживая себя в полном одиночестве, и бормотала: «Каин… Каин!..»— в отчаянной попытке вернуться в реальность. Сквозь полудрему до нее долетал шум дождя, стучавшего по железной крыше, и она злилась, что из-за этого грохота Каин не может ее услышать.
— Каин! — снова крикнула она.
На этот раз он вошел в комнату, держась руками за голову и слабо постанывая. Френсис была вне себя от счастья, но смогла подарить ему лишь тень улыбки.
— Каин, найди daktari, — прошептала она.
— Mama, я выпил слишком много pombe…
— О, Каин, пожалуйста, скорей!
Он сделал пару шагов к кровати и испуганно уставился на хозяйку:
— Mama, вы заболели?
— Найди daktari, — повторила она и вновь погрузилась в кошмарные сновидения, которые хлынули потоком из окутавшей ее темноты.
Когда Френсис снова очнулась, она была одна в комнате. Первое, что пришло ей в голову, — дождь прекратился. Он больше не стучал в ушах, усиливая пульсирующую боль в затылке. Затем она услышала какое-то пыхтение и, повернув голову, столкнулась нос к носу с маленьким носорогом. Смешная шишечка на морде, там, где вскоре должен был появиться рог, комично подрагивала, когда он фыркал ей в лицо.
Носорожек дружески боднул ее, выпрашивая шоколад. От этого движения боль волной прокатилась по всему телу девушки. Но происходящее с ней так походило на ее недавние видения, что Френсис не могла понять, бодрствует она сейчас или спит.
— Уходи! — простонала она. — У меня нет шоколада!
Дверь спальни вдруг распахнулась, и ей показалось, что целое племя африканцев принялось охотиться за маленьким носорогом, гоняя его вокруг кровати, и от этого опять закружилась голова.
— Он голоден, — пробормотала Френсис. — Его не кормили.
Она узнала Авеля, державшего ведро молока в руке, и попыталась объяснить ему, что Тото пойдет куда угодно за кусочком шоколада. Но Авель поймал носорога с помощью лассо и оттащил его в другой конец комнаты, все остальные поощряли ловца одобрительными восклицаниями.
— Остановите Авеля! — из последних сил выкрикнула Френсис. — У него разойдутся швы!
Но Авель засмеялся:
— Все в порядке, mama daktari! Я его сейчас выгоню!
Френсис так и не узнала, что случилось потом, потому что потеряла сознание, а когда пришла в себя, поняла, что находится в комнате одна. Было жарко и невыносимо душно.
— О, Саймон! — прошептала она. — Почему тебя нет здесь?
В дверном проеме появился Каин и спросил, не хочет ли она чаю, но девушка покачала головой.
— Где daktari? — спросила она.
— Daktari уехал сафари, — угрюмо ответил Каин.
Френсис подумала, что парень все еще страдает от похмелья и ему совсем не хочется выходить в дождь на улицу.
— Каин, ты должен кого-нибудь привести. Попроси мистера Бибоко позвонить memsahib Пейсил. Она знает, что нужно делать.
Каин испуганно замотал головой:
— Memsahib заберет вас. Mama daktari, слишком больна, нельзя ехать на машине!
— Кто это сказал? — возмутилась Френсис.
— Мвет. Он так сказал.
Девушка прислушалась к своим ощущениям. Неужели она действительно слишком больна, чтобы передвигаться? Эта мысль вызвала панический ужас.
— Позвони memsahib! — потребовала она. — Сейчас же! Немедленно!
— Ndiyo, — с явной неохотой кивнул Каин.
— Сейчас же! — повторила Френсис.
Сны становились все неприятнее. Их еще можно было терпеть, когда в них фигурировал Саймон, но он все время ускользал. И только унизительный инцидент с Родни вспоминался все так же ярко и живо, как прежде.
Френсис чувствовала себя совершенно измученной, когда в следующий раз открыла глаза. Она поняла, что уже наступил вечер, — в комнате сгустились тени. Скоро станет совсем темно, потому что солнце в тропиках садится быстро — в спешке слезает с неба, как будто скрываясь от приближающейся ночи.
Девушка увидела Мвета, сидевшего возле ее кровати, и попыталась улыбнуться ему.
— Мы пойдем в госпиталь mama. Вы должны сказать мне, что нужно сделать, чтобы вы поправились.
— В госпиталь?!
Страх смерти парализовал Френсис. Она вновь потеряла сознание и лишь смутно помнила, как ее несли по поселку. Ночная тишина и прохлада успокаивали. Они заставляли мир вокруг казаться очень подходящим местом для существования, и девушка задыхалась от жалости к себе, потому что теперь она точно знала, что умирает.
Ее положили на кровать, которую совсем недавно освободил Авель. Мвет включил вентилятор у нее над головой, дышать стало легче, и Френсис, усилием воли заставив себя вынырнуть из туманного кошмара сновидений, попыталась сосредоточиться.
— Мвет, ты должен измерить мне температуру. И найди книгу по тропическим болезням в моем доме. Она лежит в чемодане.
Френсис опять забылась и каждый раз, приходя в себя, не переставала спрашивать в пустоту:
— Где же книга? Она была в моем чемодане…
Наконец Мвет ей ответил:
— В ваш чемодан забрались термиты, от книги почти ничего не осталось.
— Термиты? — беспомощно повторила Френсис.
Он показал ей остатки книги. Обложка была полностью съедена, часть страниц рассыпалась в прах. Девушка бросила на книгу один взгляд и отвернулась. Слезы градом покатились по ее щекам, но она была настолько слаба, что даже не могла вытереть их.
