— Конечно, О'Коннелл, я всегда вижу только тебя. И смотрю во все глаза.
— Только если на мне короткая юбка.
— Разумеется, короткая юбка лучше, чем длинная. Но еще лучше — вовсе без юбки.
— Помолчи немного. — Мерроу сделала вид, что рассердилась. — Я еще не закончила анализировать фотографию.
— Я само внимание. С интересом жду дальнейшего хода твоей искусствоведческой мысли.
Мерроу рассмеялась и продолжила:
— Девушка в зеленом платье находится в фокусе, в то время как задний план серый, расплывчатый, вне фокуса. — Она вскинула голову и, поморгав длинными ресницами и приподняв вопросительно бровь, поинтересовалась: — Так о чем же это нам говорит?
Алекс покачал головой.
— Видимо, о том, что я — никудышный фотограф и не умею работать с фокусом. И где у других нормальный фон, у меня лишь серое мутное пятно.
— Нет. Снимок говорит о том, что фотограф не видит ничего вокруг, кроме девушки. И что именно она является центром мира фотографа. Иначе говоря...
Алекс выхватил у нее из рук фотографию и положил ее на стойку.
— Все, достаточно. Теперь моя очередь говорить.
Он взял в ладони ее лицо и, наклонившись к ней поближе, хрипло произнес:
— Да, я влюбился в тебя в тот день, когда увидел тебя на мосту. И я действительно никого и ничего не видел, кроме тебя. Думаю, что именно так все и произошло, Я влюбился в тебя с первого взгляда. Но тогда я себе в этом не признался.
Мерроу протянула руки, обняла его за талию и притянула к себе.
— Продолжай! Мне очень нравится твой рассказ.
— Ты хочешь услышать все сразу?
— Да.
Он наклонился и нежно поцеловал ее.
— Ладно. Я пытался выразить свои чувства, когда занимался с тобой любовью, но ты не понимала, почему я «уговаривал» тебя остаться на ночь. А мне казалось, если ты останешься со мной, то сразу поймешь, как нам хорошо друг с другом. Что нам хорошо не только во время секса. Я даже скажу иначе: нам так нравится заниматься сексом именно потому, что мы с тобой идеальная пара, и я люблю тебя, а ты — меня.
— Ты прав.
— И я тогда специально уехал на выходные, чтобы ты соскучилась по мне. Что бы ты ни говорила, моя жизнь без тебя немыслима.
Она радостно улыбнулась.
— Я тоже очень люблю тебя. Но мне было страшно, что ты быстро разочаруешься во мне. И поэтому я начала сопротивляться.
— Теперь я многое понимаю. Но я же не допустил этого, так? Теперь перехожу к той части своего рассказа, в которой попытаюсь доказать тебе, что наши семьи вовсе не являются помехой нашим чувствам. Пока мы сильны, О'Коннелл, и пока мы любим друг друга, что бы они ни сделали, это никоим образом не отразится на наших отношениях.
— Я понимаю. Ты совершенно прав. — Мерроу наклонилась в ожидании еще одного поцелуя. — Но как только они встретятся между собой, приготовься к тому, что неизбежно возникнут какие-нибудь неприятные моменты. Уж слишком они разные. И по жизненному опыту, и по характеру...
— Не обращай внимания на всякие мелочи. — Еще один поцелуй. Нет, пора уже переходить к более страстным поцелуям и ласкам. — Мы так давно не занимались с тобой любовью. Итак, на чем мы с тобой остановились? Ах, да, родители... Во-первых, они не будут так уж часто встречаться. А во-вторых, давай мы их запрем в комнате, и пусть выяснят отношения. Впрочем, лично я очень доволен вечеринкой у моих родителей. Ты прекрасно вписалась в мир Фицджеральдов.
Мерроу убрала его руки со своей талии и принялась расстегивать его рубашку.
— Мне понравилось в мире Фицджеральдов. Особенно Эш. Я даже по ней скучаю. Я уверена, что и мои подруги ее полюбят.
— Я очень рад. Из тебя получится удивительная Фицджеральд.
— Это предложение, Алекс?
— Ну наконец-то ты это поняла. Я уже так долго подвожу тебя к этой мысли. Помнишь, я говорил про вывеску. Ты обязательно должна мне родить сына. Ну, конечно, одним ребенком мы не ограничимся. Мы с тобой оба обожаем заниматься любовью. А если еще получимся у твоей мамы тантрическому сексу... И никаких предохранительных средств, договорились?
Мерроу вскинула голову, продолжая расстегивать пуговицы, и по-детски улыбнулась ему.
— А помнишь мой домик в лесу?
— И твои слезы? Мне бы, честно говоря, хотелось об этом забыть. Я никогда больше не допущу, чтобы ты плакала из-за меня.
Она перестала расстегивать рубашку, поднесла руки к его лицу и, глядя в его прекрасные глаза, твердым голосом сказала:
— Как ты думаешь, почему я плакала? Я была поражена силой собственных чувств к тебе. Никогда в жизни мне не приходилось испытывать ни такой любви, ни такой страсти. Мне требовалось время, чтобы все это переварить. Мне нужна была свобода, но это моя постоянная потребность. Когда что-то влияет на меня эмоционально, я убегаю и сама разбираюсь, прежде чем прийти и поговорить с кем-нибудь об этом. Это один из моих недостатков. Я понимаю это, но просто не привыкла выставлять свои чувства на публику, понимаешь? Но ты стал настаивать. А это был совсем не тот момент, когда стоило меня подталкивать, вот и все... А потом ты бросил меня...
— Неправда, О'Коннелл, я никогда тебя не бросал. Я могу ругаться с тобой, но я никогда тебя не бросал и не брошу. Если бы ты не пришла сейчас ко мне, я бы через некоторое время обязательно тебя нашел и начал бы все сначала.
Лицо Мерроу просияло, она снова поцеловала его долгим, глубоким поцелуем и потом лишь сказала:
— Да, я это знаю.
— Я люблю тебя, О'Коннелл. И буду любить до самой смерти. Ну а теперь, когда мы, кажется, с тобой все обсудили, я готов принять вознаграждение от тебя.
— Нет, погоди! — Она поднесла палец к его губам, потом наклонилась так, чтобы он не видел ее глаз. — Еще один секрет...
Он вопросительно поднял брови. Мерроу покраснела и посмотрела на него.
— И это самый секретный из всех секретов. Я никому его не рассказывала, даже своим «мушкетершам».
Алекс удивленно широко раскрыл глаза. Было видно, что он совершенно не догадывается, что же именно собирается рассказать ему Мерроу, и даже не на шутку забеспокоился.
Подождав немного, он обнял ее и попросил:
— Давай рассказывай, у меня не хватает терпения. И потом у нас с тобой сегодня слишком много дел. И силы нам пригодятся. Ну, выкладывай свой секрет.
Мерроу посмотрела ему в глаза и улыбнулась:
— Когда я ушла от тебя в Галвее, я плакала и не могла уснуть целую неделю. Я никому об этом не говорила, потому что мои подруги обязательно захотели бы узнать причину. А в то время я и сама не могла понять, почему это со мной происходит...
