– Да, – кивнула Араминта, смахивая слезинку. – Я бежала по берегу и, споткнувшись о корягу, чуть не растянулась на песке, но в последний момент он подхватил меня на руки. Его глаза светились. Этого я никогда не забуду… И вдруг небо словно раскололось пополам, и высоко над нашими головами появилась яркая вспышка зеленого света. Вот тогда я и поняла, что твой отец предназначен мне судьбой!
– Не волнуйся, – услышала она голос Рэйла. – Молний больше нет. Вероятно, гроза прошла стороной.
От этой мысли Лорейн пришла в неописуемое волнение. Боже, да ведь она только что чуть не совершила грандиозную ошибку! Нет, ей не нужна обыкновенная интрижка. Или все – или ничего! И не важно, что человек, которого она героически отталкивает, так чертовски привлекателен…
– Уже поздно, – прошептала она и направилась к спасительной каюте.
Рэйл мрачно посмотрел ей вслед. Все ясно – он ей не нравится.
Глава 11
Рэйл дождался, пока Лорейн уснула, и лишь тогда появился в каюте. На следующее утро он ушел рано, когда она еще спала, и, к ее удивлению, не стал завтракать вместе с ней.
– А где капитан? – спросила Лорейн у Джонни Сирса.
Юнга смущенно пожал плечами. Он явно торопился уйти. Она рассеянно ковыряла в тарелке. Почему Рэйл вдруг изменил своей привычке? Без него Лорейн чувствовала себя одиноко, а пища казалась невкусной. Очевидно, решила она, Рэйл чем-то занят на судне. Повеселев, Лорейн поспешно закончила завтрак и приступила к шитью. Это платье станет самым роскошным нарядом в ее жизни!
Все утро она прилежно шила, предвкушая, как во время обеда будет хвастаться результатами перед Рэйлом. Однако, к ее огорчению, Джонни опять принес один поднос и объявил, что капитан просит его извинить – обедать он будет с офицерами.
– Что это значит, Джонни? – удивилась Лорейн. – Что творится на шхуне?
– Ничего особенного. Во всяком случае, я ничего не знаю, – буркнул мальчишка.
– Ну, не скромничай, Джонни! Тебе всегда все известно!
Однако даже лестью ей не удалось ничего выведать. Расставив на столе тарелки, Джонни ретировался, оставив Лорейн в недоумении и одиночестве.
Когда Рэйл не появился и на следующий день, Лорейн решила действовать.
– Джонни, – обратилась она к юнге, – у меня к тебе просьба. Передай капитану, что я хотела бы сегодня поужинать с джентльменами и прошу, чтобы он сопровождал меня. Я собираюсь надеть новое платье.
Даже если юнга удивился, он не подал виду. А когда вернулся, чтобы убрать со стола, объявил, что капитан будет счастлив сопровождать свою даму.
«Да неужели? – Лорейн не могла скрыть досады. – Тогда почему он не сказал мне об этом сам? Можно подумать, что мы находимся на огромном галеоне, а не на маленькой шхуне, где до любого места рукой подать!»
Она с удвоенной энергией принялась за работу, чтобы закончить платье к приходу Рэйла. Наконец положен последний стежок. Девушка дрожащими руками взяла платье, чтобы его примерить.
Оно сидело великолепно. Пышные рукава, лиф, туго облегающий грудь, ровно подшитый подол, а вырез… Возможно, он получился излишне низким, но именно так Лорейн его и задумывала. А вот как убедиться, что платье действительно сидит хорошо? Она в очередной раз пожалела об отсутствии зеркала. Рэйл в нем не нуждался, умудряясь бриться, не видя своего лица.
Услышав шаги, Лорейн сразу догадалась, что это Рэйл, и почувствовала, как ее охватывает паника.
Разумеется, просто потому, что нет зеркала!
Он постучал, потом рывком открыл дверь и замер на пороге.
Как выяснилось, без зеркала прекрасно можно обойтись. Это Лорейн поняла, когда увидела восхищенный взгляд Рэйла.
– Ты великолепно экипирована, – одобрительно заметил шотландец, окидывая ее взглядом с головы до ног.
Лорейн выпрямилась. Она была так горда его похвалой, что даже зарделась.
– Вы действительно считаете, что мне идет это платье? – волнуясь, спросила девушка.
В ответ Рэйл лишь вздохнул.
– А знаете, из остатков материи и золотой тесьмы мне удалось сделать крохотные розетки для туфель. – Она немного приподняла подол, чтобы продемонстрировать Рэйлу свое искусство, а заодно – сама того не желая – изящные лодыжки.
«Вот только жаль, – с грустью подумала Лорейн, – что на мне штопаные-перештопаные хлопчатобумажные чулки, а не такие элегантные шелковые, как у Лавинии Тодд!»
– Отлично! – подытожил Рэйл, заканчивая свой туалет и предлагая руку Лорейн. – Все будут сражены!
– Вы действительно так думаете? – с сомнением спросила она. – Мне бы очень хотелось, чтобы ваши офицеры меня одобрили!
Забавляясь простодушием своей спутницы, Рэйл вывел ее на палубу.
– Можешь не волноваться – наверняка одобрят. Более того, будут вне себя от счастья, что ты наконец решилась почтить их своим присутствием.
– О! Вы хотите сказать – они ждали, что я сегодня буду ужинать с ними? – взволнованно уточнила Лорейн.
– Скажем так – надеялись. – С этими словами Рэйл распахнул дверь офицерской столовой и ввел Лорейн внутрь.
Какую-то долю секунды она видела лишь спины, но уже в следующее мгновение взоры присутствующих обратились к ней. Пораженные невиданным зрелищем, мужчины уставились на золотую лилию.
– Бог ты мой! Да ведь это та тряпка, с которой вечно носился Джоко! – вскричал Дерри Корк.
Лорейн поморщилась. Она догадывалась, что покров узнают, но надеялась, что никто не скажет этого вслух. Лорейн затаила дыхание, опасаясь, что сейчас мужчины начнут смеяться над ней и ее нелепым нарядом. Неужели она не услышит ни слова одобрения?
Волнения оказались напрасными.
– Ну да, это его покров, – вмешался Рэйл. – Однако согласитесь, джентльмены, Джоко смотрелся бы в нем куда хуже!
Остроумное замечание было встречено оглушительным хохотом. Когда все отсмеялись, Андре Лестрей поднял свой бокал.
– За блистательную мадемуазель и ее новое платье! – воскликнул француз, пожирая Лорейн взглядом. – За даму с лилиями – француженку по костюму и француженку в душе!
– За английский цветок, – негромко поправил Андре один из офицеров-англичан, неодобрительно глядя на выскочку-француза.
– За девчушку с глазами голубыми, как вереск, – неожиданно расхрабрился Мактейвиш, произнося свой тост густым басом.
– За храбрую малышку! – вторил ему Дерри Корк, для убедительности ударяя по столу огромным кулачищем.
– За юную фрейлейн, чьи волосы ярче рейнского золота! – присоединился к хору славословий Якоб Хелст, поднимая свой бокал.
