– Да, и она готова поливать краской пожилого человека, у которого только одно желание – подремать в театре.
– Я же говорила вам, они не взяли с собой чернил. – Шарлотта, кажется, не принимала всерьез его замешательство. – Странно, что вы так трепещете перед условностями.
– Я не собираюсь обижаться.
– Нет, конечно. Когда я была в Египте, то каждый месяц слышала о вас новые истории. Про то, как вы попали в тюрьму из-за того, что украли девушку из гарема; про то, как на пари устроили скачки на верблюдах вокруг Сфинкса…
– Кто это вам рассказал? Я ненавижу верблюдов. Мы скакали на жеребцах.
– А разве это не вас чуть не до смерти забили камнями за то, что вы попытались зайти в мечеть обнаженным?
– Я был в бриджах, – запротестовал он. Ему было неприятно слышать о своих приключениях в пересказе Шарлотты. – К тому же я был слишком пьян, чтобы понимать, что вытворяю.
Шарлотта насмешливо подняла бровь:
– Это уж точно.
– Не могу отпираться. Пьянство – моя проблема, – произнес он тихо.
Она наклонилась к нему ближе. Выбившийся из прически локон задел его по щеке, и сквозь него прошла необъяснимая нервная дрожь.
– И конечно, это ваше знаменитое свидание на вершине Великой пирамиды, – прошептала она.
Он вдохнул ее восхитительный аромат, наслаждаясь ее близостью, ощущением ее волос на своей щеке, лицезрением ее прелестных округлостей под черным шифоном.
– Не знаю, чем так знаменито это свидание, но уверяю вас, что там было ужасно жарко.
Даже в сумраке ложи он заметил, как ее щеки вспыхнули.
– Какой вы негодник! – сказала она, но при этом в ее голосе слышалась смешинка, и она не отодвинулась от него.
– Вы ведь любите негодников, правда? – Он вдруг неожиданно охрип. Его волновала ее близость. Ему показалось, что он заметил в ее глазах искру чувственности.
– Я люблю археологов. – Она улыбнулась. – Даже если их поведение не совсем безукоризненно.
Неужели она тоже симпатизирует ему? После всего, что произошло два дня назад в музее, когда она лежала в его объятиях, он не знал, что и думать. В тот день сэр Томас довел ее до слез. Шарлотта была расстроена, и он просто утешил ее, как друг, можно даже сказать – как брат. Он не хотел, чтобы его чувства к Шарлотте вышли из-под контроля, по крайней мере до тех пор, пока он не будет уверен в ее чувствах к нему.
Он заставил себя выпрямиться и откинулся на спинку кресла.
– И что же, ваша любовь к археологам распространяется и на уважаемого мистера Хьюза?
Шарлотта демонстративно поежилась.
– Придется уточнить некоторые детали. Существуют мужчины, которых даже занятия археологией не могут сделать привлекательными в моих глазах.
Ассистент прибыл из Египта вместе с сэром Томасом два дня назад. И Дилан, и Шарлотта относились к нему без открытого презрения, но откровенно пренебрежительно.
Краем глаза Дилан заметил, как леди Маргарет и Кэтрин вошли в ложу, в которой дремал пожилой джентльмен.
– Ваша матушка выглядит изрядно разгневанной. И очень решительной.
Шарлотта пожала плечами.
– Вы абсолютно уверены, что они не устроят сцены? Странно, что это вас совсем не трогает.
– А мне странно, что человек, который большую часть своей жизни только и занимался тем, что попирал общественные приличия, так волнуется по поводу обычного политического протеста. Вам следовало бы привыкнуть к публичным выступлениям.
Дилан посмотрел в сторону ложи лорда Гамильтона. Он уже проснулся и таращился на двух неожиданно возникших у него перед носом дам. Наверное, он подумал, что это грабители, собирающиеся лишить его бумажника или золотой цепочки от часов.
– Кажется, публика решила, что ваша матушка и сестра сейчас будут давать еще одно, незапланированное представление.
Дилан наклонился вперед и облокотился на барьер ложи. Даже несмотря на гомон, стоящий в партере, он слышал голос леди Маргарет. Только бы у нее не оказалось склянки с чернилами, спрятанной где-нибудь за корсажем.
Но он уже достаточно изучил женщин семейства Грейнджер и знал, что от них можно ожидать чего угодно.
Шарлотта изо всех сил сдерживала смех, но у Дилана Пирса вид был просто уморительный. Он нервно наблюдал за ее матерью и сестрой. Сейчас Шарлотта была готова поклясться, что по крайней мере половина рассказов о его приключениях и пьяных выходках – сплошные выдумки. За все пять недель, что они работали вместе, она ни разу не видела, чтобы он пил что-нибудь крепче чая.
Дилан был очень образованным и эрудированным человеком. Шарлотта впервые встречала такого полиглота. Он с легкостью мог переводить иероглифы, письмена и арабские рукописи. У нее просто дух захватывало от удивления. Он разговаривал на шести языках, в том числе и на суахили, как на своем родном языке.
Увидев, как он работает в Коллекции, она поняла, что он был хорошим египтологом, даже более знающим, чем ее покойный муж. С одной стороны, Дилан отличался тщательностью и основательностью в работе, а с другой – обладал сверхъестественной интуицией, которая безошибочно подсказывала ему правильное решение в трудных ситуациях. Шарлотта снова испытывала приступы болезненной вины, на этот раз потому, что оценивала его как египтолога более высоко, чем Йена. Но утверждать обратное было бы просто нечестно.
А вот насколько он лучше ее покойного мужа как мужчина? Ей казалось, что, несомненно, лучше. Она вздохнула и снова уставилась в программку.
Спектакль «Пираты из Пензанса» был снабжен подзаголовком «Невольник долга». Эти слова вернули ее к реальной жизни. Два с половиной года после смерти мужа она старалась быть верной, полной раскаяния вдовой, отказывающей себе во всех удовольствиях жизни. Она запретила себе бывать в обществе молодых привлекательных мужчин. Но все оказалось напрасным: в одно дождливое утро в их доме появился Дилан Пирс, а с ним в ее жизнь вернулся Египет.
Она решила, что теперь ее долг – отгородиться от мира, запереться в одиночестве и жить печальными воспоминаниями. Она решила отказаться от мужского общества, а самое главное – навсегда изгнать из памяти, вырвать из сердца все, что связано с Египтом. Но эта жертва не имела смысла, ведь угрызения совести еще никого не возвратили к жизни, зато себя она хоронила заживо. Да она и помыслить не смела о том, что может снова быть счастлива.
Сегодня Дилан был одет в серый открытый сюртук. Дорогая ткань обтягивала его крепкую, мускулистую фигуру, широкую спину, сильные руки. Шарлотте вдруг невыносимо захотелось дотронуться до него, чтобы ощутить его силу под своими пальцами. Она с трудом справилась с этим искушением. Поймав себя на мысли, что слишком много странных желаний возникало у нее за последние пять недель, она осознала, что все они были связаны с этим большим и добрым человеком. Да, в самом деле, самая привлекательная черта в характере Дилана – его доброта. Особенно по отношению к ней и к ее невообразимому семейству.
