— Перестань, — отмахнулся от нее Генрих, — прекрасно можешь ебаться с юношами на несколько лет старше тебя, с мирными юношами, и для этого незачем рисковать жизнью и свободой. Ты ведь и не жила еще вовсе…
— Юноши меня не возбуждают, — сказала Алис. — От них пахнет молоком, и рожи у них… записяные, — последние слова она прохихикала.
— Как? — переспросил Генрих.
— Записяные, — подтвердила Алис. — Я не могу объяснить, что я имею в виду, это такое выражение лица, как будто им писать хочется.
Генрих покачал головой:
— Знаешь, Алис, я должен тебе это сказать, что мне с тобой очень хорошо и весело, и мне будет тяжело, если ты уйдешь, но я взрослый человек и вынужден быть ответственным, даже вопреки своим желаниям, во имя тебя самой, ты должна уйти.
— Но ты же… — глаза Алис вдруг наполнились светлыми слезами, — ты же не собираешься «ликвидировать» каждый день. «Они» же тебе не могут приказывать делать это каждый день, а?
— Все равно моя жизнь опасна, — сказал Супермен строго. И вдруг рассердился: — Все это нонсенс. И я — старый болван, позволивший тебе пройти через вчерашний ужас…
— Не уйду! — сказала вдруг девчонка и вытерла выступившие слезы.
— Что? — спросил Генрих. — Как это не уйду?
— Не уйду, и все, — Алис не смотрела на Генриха. — Хочу быть с тобой. Я тебя выбрала. — Выпалив все это, Алис пошла в спальню и легла на постель, укрывшись с головой. Только босые ее ступни торчали из-под одеяла.
Генрих посидел немного и вдруг рассмеялся.
— Что за ебаный характер у тебя, kid, — сказал Супермен, отсмеявшись, и, придя в спальню, раскопав Алиску из одеяла, проорал ей, хохоча: — Не знаю, почему я тебе так нужен в этой жизни, но характер твой уважаю. — И Супермен расцеловал Алиску, которая все-таки уже плакала под одеялом…
28
Они ехали в метро на операцию. Была пятница, вечер. Вагон битком набит народом с мешками и сумками. Французские граждане отправлялись на уик-энд за город. Алиска и Генрих вошли в вагон на Шатле и потому сидели, счастливцы, с неудовольствием глядя в подозрительные лица старой пары напротив. Внезапно Алиска дернула Генриха за палец:
— Посмотри, Супермен! Компания монстров! — Алис сдавленно захихикала.
Генрих поглядел в направлении взгляда девочки. Недалеко от входа кружком стояла группа из пяти парней.
Все пятеро были дегенератами. Трое — в полинялых курточках цвета хаки, остальные — в чем попало. Может быть, солдаты? Коротко острижены…
Но лица! У одного — передняя челюсть далеко выступала вперед, а из расселины рта вниз свешивались грозные желтые резцы зубов. Улыбался он, может, и невинно, но выглядела его улыбка зловеще. У другого был крошечный, сплюснутый, как у камбалы, череп, блондинистая короткая шерстка стояла, как на собаке… Третий — в вельветовой большой помятой куртке — был жирно-вялый, весь желто-розовый, расплывающийся. Четвертый дегенерат был покрыт прыщами-коростой; с лица вниз по шее прыщи спускались в куртку-хаки и, наверное, сбегали к его ногам. Даже если его черты были нормальны, то под броней прыщей лицо выглядело сюрреалистическим объектом. Пятый был просто отвратительно-худосочен и незначителен.
— Ну как, понравились красавцы? — Алис, улыбаясь, заглядывала Генриху в лицо.
— Чему ты радуешься? — Генрих недоуменно посмотрел на девчонку.
— Тому, что мы с тобой не такие, — смеясь, ответила Алис.
Генрих опять отважился посмотреть на мир, в вагон. Может быть, первое впечатление было ложным?
Ничто не изменилось. Группа из пяти дегенератов, собравшись кружком, возбужденно переговаривалась и хихикала. Следовало отдать им должное — мутанты ни на кого не набрасывались и, по-видимому, в этот пятничный вечер были совсем трезвые. Но смотреть на них было страшно.
В ногах у монстров стояли сумки. И они ехали развлекаться за город. Трудящиеся капиталистического общества, заслужившие свой отдых. Может быть, сумасшедшие, сбежавшие из сумасшедшего дома?
— Они могли бы организовать punk-группу «Дегенераты» и имели бы большой успех, — грустно сказал Супермен девчонке. — Бедные, они не знают своих возможностей.
Девчонка засмеялась.
— Я люблю твое чувство юмора, Супермен.
Вагон опустел на Гар дю Норд. Глядя, как французские граждане вываливаются из вагона, Генрих заметил в толпе еще несколько мутантов, которые вполне спокойно могли бы отдыхать вместе с дегенеративной группой…
— Бэби Алис! — обратился Генрих Супермен к своей подружке. — Как ты объяснишь эти лица? Может быть, наша медицина слишком развита, и жадные доктора за деньги спасают для жизни дефективных зародышей? Скоро, пожалуй, стаи мутантов будут гоняться за нормальными людьми по улицам наших городов. С дубинами. И потом пожирать убитых…
— Пока они мирно слушают транзисторы в лесах и полях, окружающих Париж, на уик-эндах, — ухмыльнулась Алис. — Не бойся, Супермен.
— Интересно, за кого они голосуют на выборах, — задумчиво произнес Супермен.
29
Случилось не совсем так, как рассчитал Генрих. «Алиментасьон», за которым он наблюдал вчера и который выбрал, оказался уже закрыт, и когда Генрих подошел и заглянул внутрь, то обнаружил, что, хотя в глубине магазина и горит жирная желтая лампа, висящая над кассой, внутри нет ни единой живой души. Впрочем, Генриху показалось, что в проходе между полками промелькнул силуэт кота. Очевидно, в пятницу хозяин закрыл магазин пораньше, никто не может ему этого запретить. «Хозяин — барин», — подумал Генрих с досадой и поправил приклеенные усы. Усы ему очень мешали, так же как и шляпа, потому что Генрих во всю свою жизнь не имел головного убора. Даже подростком в Москве щеголял он в жестокие зимы с оголенными, залитыми бриллиантином волосами, но так и не получил менингита, которым ежедневно пугала его мать.
Побродив по пляс де Тетр, он и Алис решили, что рестораны на площади и вокруг не подходят для их целей. Квартал был слишком оживленный, и Генрих с Алис, прошлявшись по площади с полчаса, встретили по меньшей мере четверых полицейских.
— Нужно сваливать отсюда, kid, — решил Генрих. — Спустимся с холма в Париж. Полиция и туристы не дадут нам заработать на кусок хлеба. Неподходящее место для двадцать первого ограбления.
— Тебе так идут усы, Супермен, может, ты отпустишь настоящие усы? Попозже…
«Мозги девчонки заняты черт знает чем, только не делом, — подумал Генрих. — Таковы женщины. Даже в серьезный момент она думает о чепухе… Усы? Какие усы, если вдруг, чего не бывает, среди клиентов ресторана, который они будут грабить (Генрих не вернется с пустыми руками, нет!), окажется переодетый полицейский и дело окончится печально. Кто-нибудь, или Супермен или даже Алиска, может получить пулю, пуля разорвет ткани тела, будет кровь… будет больно…» Супермен изгнал из сознания видение окровавленных Генриха и Алис, валяющихся на кафельном полу, ресторана, иметь такие пораженческие видения было даже неспортивно…
