Ознакомительная версия. Доступно 11 страниц из 52
Традиционные ритуальные атрибуты регулярного масонства: передник-запон, замшевые перчатки, ключ, циркуль, молоток, мастерок, измерительный наугольник.
Розенкрейцеры довольно быстро утратили популярность и исчезли с подмостков городской жизни, а влияние и популярность масонских лож со временем только росли, их внутренняя иерархия постоянно усложнялась, помимо традиционных появлялись все новые и новые ложи, имевшие все более и более сложные уставы со все более тщательно продуманными и сложными ритуалами посвящения. Обряд рукоположения в каждый новый градус превращался в небольшой спектакль, который с удовольствием разыгрывали члены братства. Но в каждом таком действе присутствовали традиционные элементы инициации — о некоторых из них сохранились письменные свидетельства.
Всю совокупность весьма разнообразных обрядов посвящения, которая практиковалась масонами в различных традициях, можно условно подразделить на два основных типа: ритуальные испытания и обряды, имитирующие умерщвление с последующим воскрешением новичка для жизни по законам братства. К первому типу ритуалов относятся такие традиционные ритуалы, как имитация «испытания огнем» — когда инициат поводил ладонью над особой жаровней с раскаленными углями или над свечой; испытание болью — босого инициата проводили по холодным каменным плитам или по полу, усыпанному довольно острыми осколками камней; испытание темнотой (слепотой) — инициату плотно завязывали глаза шарфом или шелковым шейным платком так, что он мог передвигаться по незнакомому помещению, в котором проходил ритуал, исключительно при помощи других братьев, демонстрируя свое полное доверие к членам братства. Затем повязку резко срывали — ученик прозревал для новой жизни в качестве полноправного члена братства.
Обряды второго типа наиболее интересны, так как именно они оказали определенное влияние на формирование фольклорных сказаний о вампирах и в целом особой «вампирской» субкультуры. Так, например, полуобнаженному новичку могли набросить на шею петлю из толстой и тяжелой веревки, другой конец которой в некоторых случаях волочился по полу — потом его подхватывал один из братьев и буквально втаскивал неофита в залу, где проходил капитул. Существовала ритуальная формула, описывающая состояние инициата в этот момент:
«…Я не был ни раздет, ни одет, ни босой, ни обутый, с меня снят был всякий металл, я был с завязанными глазами, с веревкой не шее, тогда меня повели к дверям ложи в неподвижно-подвижном положении, под руку с другом, в котором я узнал потом своего брата…»[73]
Веревку снимали, знаменуя возвращение к жизни в новом качестве, после сурового допроса о целях вступления в братство новичка приводили к присяге. Чем более высок был градус посвящения, чем более значительное место в иерархии ложи он предполагал, тем более жестокими были испытания, требующие точности и слаженности действий всех участников ритуала и могущие нанести серьезный ущерб здоровью лица, принимающего посвящение, и даже привести к его смерти. Вот уже магистр ложи приставляет шпагу к яремной выемке на горле нового брата, а надзиратели произносят предусмотренный традицией текст, предлагают ему сделать шаг вперед — роковой шаг сделан, тело брата пронзает острая боль… Магистр одновременно отступает на шаг назад — шпага прокалывает кожу на горле, но не более того. На шее выступает капелька крови, затем тонкая струйка сбегает вниз, пятная белоснежную сорочку, сшитую специально для ритуала. Окровавленную рубаху предполагалось беречь как напоминание о принятом обете хранить тайну.
Но испытаниям подвергалось не только телесное, но и душевное здоровье братьев. Широко распространены были ритуалы, связанные со временной изоляцией инициата, призванной помочь ему осознать бренность земного бытия и создать ощущение воскресения из мертвых или возвращения из могилы к новой жизни в братстве:
«…По приезде новичка отводят в Сокровищницу, „черную комнату“, где оставляют одного, предупредив, что он может снять наложенную на глаза повязку только тогда, когда совершенно стихнет всякий шум и не будет слышно даже малейшего отзвука удаляющихся шагов. Комната размышлений обычно бывает без окон и дверей, потолок в ней низкий. В одном углу стоят черный стол и два стула, на столе — берцовые кости и череп, из глазных впадин которого выбивается синеватое пламя. Тут же лежат Библия и песочные часы. В противоположном углу стоит человеческий скелет с надписью: „Ты сам такой будешь“. В других углах комнаты стоят гробы: в одном — искусно сделанный труп с признаками гниения, другой гроб — пустой…»[74]
В качестве вариации описанного выше ритуала неофиту могли предложить провести какое-то время лежа в гробу совершенно неподвижно, с зажженной свечой в руках, пока уполномоченные лица ложи читают над ним установленные традицией формулы, схожие с христианской поминальной службой. Затем брат получал разрешение подняться из гроба — воскреснув к новой, добродетельной жизни благодаря братству.
На рубеже XVIII–XIX веков масонство стало пользоваться настолько широкой популярностью, что говорить о «тайном братстве» уже не приходилось — масонство стало больше напоминать светские клубы. Практически каждый имущий или образованный горожанин как в Европе, так в Америке или в России входил в ту или иную ложу, а дворяне могли посещать сразу несколько лож. Затем мода на фри-масонство схлынула, подобно любому другому социальному поветрию, братства вернулись в свои тайные границы, снова превратившись в прибежище узкого круга посвященных, коим остаются и по сей день. Но слухи и домыслы о странных обрядах «вольных каменщиков» широко циркулировали в народе, сливаясь с массой прочих городских легенд.
Историческая память: низовой слой языка сохранил со времен особенной популярности масонства жаргонизм «фармазон» или «фармазонщик» (фонетически переозвученное производное от термина «фри-масон»), означающий мошенника, специалиста по аферам. А упрощенные версии масонских ритуалов посвящения сохранялись фактически до середины двадцатого века в форме детских игр. Так, среди подростков 30–40-х годов уже XX века пользовалась популярностью игра «оживи покойника»: один из участников игры снимал часть одежды и ложился спиной на землю, крепко зажмуривал глаза, в руках у него была длинная и прочная палка, которую он держал у груди подобно тому как покойник держит свечу. Остальные игроки становились вокруг него и поочередно начинали хлестать «покойника» пучками крапивы, в то время как «мнимый покойник», не открывая глаз, должен постараться прицелиться и с одного удара попасть палкой по тому, кто его хлестнул. Подробное описание игры сохранил для нас не кто иной, как признанный классик советской детской литературы Аркадий Гайдар[75].
Логично предположить, что превратившийся в канонический алгоритм ежедневных действий вампира, при котором ночной кровопийца — оживший мертвец проводит дневное время лежа в гробу, восходит к легендарным инициациям масонов или более поздних тайных обществ (иллюминатов, теософских обществ и мистических орденов, возникших уже в XIX веке). Предположение о том, что клан вампиров, по сути, тоже является тайным обществом со своими традициями, регламентами, обрядностью и ритуалами посвящения, вполне допустимо.
Ознакомительная версия. Доступно 11 страниц из 52
