— Как два пальца обосрать. Кто-то задушил вашу машину — подозреваемые построены в ряд, все с большими руками. “Повернитесь”. Всё остальное у них маленькое. “Улыбнитесь”. Улыбки тоже маленькие. “Изобразите удушающие движения”. Все изображают, только один продолжает улыбаться. Бинго.
— Бинго, а? Твой дядя Боб — такой же. — Он ненадолго прервался, размышляя, — Позволь показать тебе кое-что, Сынок Джим.
Он провёл меня сквозь странные безвоздушные пространства музейных хранилищ, радиообогревателей и телефонных комнат, мрачные компании вспучивались в окнах.
— Погляди, — сказал он, открывая дверь в холодильный чуланчик. Все варианты конфискованной фигни по полкам — пицца, прогорклая вина и грязные черепа. — Вина и пицца, конечно, предметы роскоши, но попытайся прожить без черепа. А? Увидишь, что с тобой будет.
— Согласен, и что?
— Просто правила, — сказал он многозначительно. — Есть правило не приниматься вырезать орнамент, когда он уже закончен. Придерживайся смысла — когда всё клёво, на фига продолжать? Можно и отдать. И вот что получается. — Потянувшись, он снял клочок бумажки с верхней полки, передал его, и склонился надо мной, лицо вощёное, как у фетиш-святого. Он смотрел желтушными глазами, как я читаю.
- “На корабле игр кости клацают от страха”. Вроде как лодка набита игроками, что определило курс? И чего тут страшного? Возбуди флагшток — вот это страшно. Ящики зубов, и что? Вделай в них окно и о да я соглашусь — да хватит уже, над тобой только смеяться.
Я протолкнулся мимо него и вырвался оттуда — он бросился следом, декламируя:
- Ты пожнёшь всё, что приближается! И я не про лажовый страховой костерок в Лесу Эппинг и не про парня! За тобой охотится хвостатый! Вот я у Эдди.
— Пойдёшь в бар Эдди? А где Пустой Фред?
— Ядерные твари выпучились из стены, сграбастали его за плечи и утащили обратно в ад визжащий о его крови.
— Давай не будем ходить вокруг да около — рассказывай.
— Тем не менее ядерные твари.
— Конечно ядерные твари, Эдди.
— Особенно крупные. Зубы как унитазы, брат.
— Теперь успокойся.
- Весь день гладил кошку и говорил страшные вещи, представь. Вот что они со мной сделали.
— Конечно, Эдди.
— Представь всё спокойно.
— Знакомая картина.
— И тут они встают и бросаются на меня.
- На сколько попал?
— Не банкноты брат — набрасывайся на меня, когда я хотя бы морально готов. Вот к чему было их предыдущее поведение — подготовить почву для последующего омерзения.
— Ты хотел сказать — острого облегчения.
— Так я и считаю.
— Значит, когда они бросились, они застали тебя врасплох. Ты звал на помощь?
— Да. И к ним прибыло подкрепление.
— Что имело место быть, Эдди? Избавь меня от ловко выведенных деталей.
— В гостиной озеро крови. Ну, не озеро, но…
— Понимаю, о чём ты.
— Интересное дело. Раздался звон, и я увидел, что стрелки часов напоминают руки человека; гробящего собственные возможности.
— Думаешь, Фред оставил сообщение.
— Он любитель таких дел. Заговоры среди бесконечности. Не смущается размера.
— Знакомо. Звяканье и клики вырастающего лица пропускали удары и эдакую грохочущую ухмылку. Примитивная техника ужаса. Товарищи перепугались до усрачки. Фред стал выдающимся человеком, и не заметив того.
— Я не испугался.
— О, я сохраню твой секрет, брат.
— И я пошёл на пруд. В воде плавали звери, похожие на рыб.
— Думаю, выяснится, что это и были рыбы, Эдди.
— Рыбы, говоришь? Можешь хранить своё мнение в сухом прохладном месте, брат. Потому что они говорили со мной ртами.
— Ты уверен, что это были не карпы, Эдди?
— Не карпы, брат. И они сказали, что я Избранный, и должен отправиться в Хаунд и там встретиться с каким-то Эмиссаром.
— Грейхаунд в Бромли?
— Так я и решил.
— И отправился?
— Конечно, нет, ты что, псих? Так бы мой труп и нашли в Бромли.
— Ну, это целых полторы истории, Эдди, мне хорошо — ощущаю просветление, можно сказать.
— На что я и надеялся, брат.
Значит, старый танцор забрал Пустого Фреда за мои грехи — ни с того ни с сего, или с того и с сего. Не понимаю, почему Джон Сатана наточил на меня такой зуб — готов поклясться, что не пользовался больше зеркалом из галереи Эдди. Конечно, потом я понял, что Эдди продал его Минотавру, тот выставил его в Магазине Ярости, где я купил его с целью отправиться с Эдди в гости к Жнецу. Такие истории рассказывают внукам. Более того, вышло, что Эдди всё время был в курсе, но не понял важности, ничего не понял.
Решил, что надо посоветоваться с Минотавром.
— Не мешай подготовке, — сказал он, ужаснувшись, едва я вошёл. Он держал вырывающуюся курицу.
— Думаю, ты называешь это услугой роду человеческому.
— А ты как называешь?
- Трусостью — это млекопитающее не может дать сдачи.
— Млекопитающее? Совсем свихнулся?
— Ну ящерица — всё равно это мелкая скотина, которую ты, наверно, застал врасплох, вот к чему я веду.
— Я объяснял этой красавице не одну неделю — разве я не любил?
Курица угрюмо подняла взгляд.
Вот — теперь ты убеждён, брат?
— Да — в том, что ты псих.
— Ха-ха — сильно сказано.
— Вообще-то, я пришёл потому, что на старину Фреда напало его собственное жилище.
- Ядерные твари, а? Не могу сказать, что страшно удивлён. Этот ублюдок заигрывал с опасностью не первый месяц.
— Ты о чём?
— Пошли, покажу.
Бросив курицу в стальную бочку, он захлопнул крышку и пошёл к печи. Едва откинулась заслонка, разлился невыносимый жар. Погрузив промышленные щипцы в пламя, он осторожно достал уголь размером с колесо и водрузил его на наковальню. Когда дым Рассеялся я обнаружил на обгоревшей поверхности вырезанное лицо матери Фреда.
— И к чему эта фиговина?
— Это пирог, — агрессивно сказал Минотавр. — Со дня рождения Фреда.
— Когда?
— Где-то в прошлом году.
— В прошлом году? Ты о чём вообще? Испытываешь моё терпение? Объясни, какую жуткую херню ты говоришь с этой гадской курицей, где она вообще? — Я вытащил курицу из бочки. — Глянь на несчастную скотину.
— Знаю. Прекрасная, правда?
