Ознакомительная версия. Доступно 8 страниц из 38
Юра встал с подоконника, вышел в прихожую. Он снял трубку, набрал номер. Прозвучал один гудок, второй, третий. Женский голос на другом конце сказал:
– Алло.
– Здравствуйте, Елена Петровна. Это Юра. А Аня дома?
– Дома. Сейчас позову. Как у тебя дела?
– Нормально. А у вас?
– Тоже, в общем, ничего… Аня! Подойди к телефону. Юра звонит… Ну, до свидания, Юра. Всего хорошего…
– До свидания…
– Алло, – сказала в трубку Аня, – привет. Почему так давно не звонил? Я сама собиралась…
– Ну… Работа, расследование это…
– Ну, ты сам это выбрал…
– Давай не будем про это опять… Слышала про аварию?
– Слышала. Но как-то так, отрывочно… Это серьезно?
– «Голос Америки» говорит, что серьезно…
– Почему тогда наши молчат?
– А когда они что-нибудь говорят? Слушай, я собираюсь приехать Первого мая. Хорошо?
– Да, конечно. Ты давно собирался… Я уже заждалась…
– Ну, до встречи.
– До встречи. Целую.
– Целую. Пока.
* * *
Столы с темно-красными скатертями были отделены друг от друга деревянными перегородками, покрытыми темным лаком. На столе перед Олей и Юрой стояла бутылка вина с желтой этикеткой «Монастырская изба», два бокала, по одной маленькой тарелке с зеленым горошком и куском мясного рулета и по большой – с котлетами «по-киевски» и картофельным пюре. На краях тарелок видны были полустершиеся золотистые буквы «Ресторан».
На сцене в углу играл ансамбль: барабанщик с длинными волосами по бокам и лысиной, полный высокий кучерявый басист с большим носом, маленький клавишник в джинсовой кепке и Саша – гитарист. Басист пел в микрофон:
Вот новый поворот,
Что он нам несет:
Пропасть или взлет,
Омут или брод,
И не разберешь,
Пока не повернешь.
За столом через проход сидела компания азербайджанцев. Все они были небритые, с седеющими волосами, в пиджаках и вытертых джинсах.
Песня закончилась. Оля кивнула на азербайджанцев:
– Я этих часто вижу на Минском базаре. Продают там цветы…
– Саша говорит – они здесь каждый вечер сидят. Денег море, а тратить не на что. Вот и приходят в кабак, пируют…
– Тебе они не нравятся?
– Мне, в общем, все равно…
– А моя мама их очень не любит. Называет «нацменами» – сокращенно от «национальные меньшинства». А когда злая, говорит «черножопые»… – Оля улыбнулась. – И еще она не любит негров и вьетнамцев. Ну, тех, которые здесь учатся. Говорит, что если негр сидит в автобусе с ней рядом, то ей неприятно, потому что черный… А мне, знаешь, тоже все равно…
– Налить тебе еще?
– Немножко. Я обычно вообще не пью…
Юра налил себе до краев, Оле – до половины.
Они чокнулись.
– За что пьем? – спросила Оля.
Юра пожал плечами, сделал большой глоток. Оля слегка пригубила.
– Следующая песня исполняется для Коли, у которого сегодня день рожденья, – сказал басист.
За столом рядом с азербайджанцами компания парней захлопала в ладоши. Музыканты вступили. Басист запел:
Но снится нам не рокот космодрома,
Не эта ледяная синева,
А снится нам трава, трава у дома,
Зеленая, зеленая трава.
Оля взяла бокал, сделала долгий глоток, поставила его на стол, стала вилкой собирать с тарелки горошек. Одна горошина выскользнула, скатилась со стола на пол.
– Знаешь, я так школу не любила, так рада была, когда все закончилось… – сказала она. – Там так все глупо. И учителя – такие идиоты просто. Им не то, что в школе, им в колхозе надо бы работать. – Она улыбнулась. – Мне из-за того обидно… Если бы училась в нормальной школе, то могла бы поступить куда-нибудь… Даже, может, в Минск…
Юра молча слушал. Оля продолжала:
– …Нет, конечно, были и нормальные, но мало… Остроумова по математике. Ну, или директор… Он хоть и придурок был, но предмет свой – физику – знал хорошо. Правда, мне ни физика, ни математика не нравились. Мне скорей гуманитарные…
– А зачем тогда пошла в строительный?
Оля пожала плечами.
– Так, по дурости. С Оксаной за компанию подали документы. Я поступила, она – нет. Пошла в училище на маляра… Сейчас практика у нее – на стройке, в Казимировке.
Песня закончилась. Один из азербайджанцев встал, подошел к сцене. Он что-то долго объяснял басисту, махая руками. Басист что-то говорил в ответ, мотал головой. Азербайджанец ударил басиста кулаком в плечо. Басист в ответ ударил его ногой. Остальные азербайджанцы вскочили. Щуплый парень в компании за соседним столом снял очки, спрятал в карман, бросился на азербайджанцев. Он ударил одного в челюсть, второго – ногой по яйцам, запрыгнул на их стол. Под его ногой треснула и лопнула тарелка с колбасой и зеленым горошком. Горошины покатились по столу.
– Что, азеры черножопые, против нас? – крикнул парень.
Кто-то попытался схватить его за ногу, он увернулся, ударил ботинком в нос самому пожилому «азеру», спрыгнул со стола. В драку включились другие парни с соседних столов. Юра привстал, Оля схватила его за руку.
– Не надо. Хватит с тебя фашистов…
Юра вырвал руку, вскочил, прыгнул в толпу дерущихся, с ходу ударил «азера» в белой рубашке, заляпанной кровью, ногой по ребрам. Другой «азер» ударил его стулом по голове. Юра упал. Оля выскочила из-за стола, подбежала к нему.
Драка охватила половину ресторана. Опрокидывались столы, звенела посуда. От стульев отламывали ножки и пускали в ход. Официанты, столпившись у входа на кухню, наблюдали за дракой. В зал вбежали четверо ментов.
– Ну-ка разошлись, быстро! Кому я говорю?
Лейтенант выхватил из кобуры пистолет.
– Счас, сука, стреляю, если не прекратите!
Дерущиеся остановились. Юра медленно приподнялся, сморщился, потрогал затылок. Оля сидела рядом с ним на корточках. Пол вокруг них был усыпан осколками тарелок, горошком, кусками вареной картошки. У ноги Юры валялся кусок колбасы на вилке.
Оля помогла Юре встать. Он оперся одной рукой о стол со сдернутой скатертью, другой еще раз потрогал затылок. На полированной столешнице было нацарапано «Игорь, 12.07.84».
– Может, в травмпункт? – спросила Оля.
– Ты мне всегда предлагаешь травмпункт…
– Ну, ты ж сам такой непутевый… Двадцать три года, следователь прокуратуры, а постоянно влезаешь в драки…
– Все в порядке… Давай лучше закажем еще бутылку…
Ознакомительная версия. Доступно 8 страниц из 38
