Спокойнее всего было отказаться от идеи запереть ночного гостя. Разум подсказывал, что ничего не выйдет и лучше вообще не соваться. Но тут Никите представилось, что ночной гость именно сейчас упрет из дома Ермолаева что-то важное. Что именно — Ветров даже не очень догадывался. Хотя в голове уже начало связываться все воедино: и XVII век с XX веком, и Федька Бузун с капитаном Евстратовым, и Ермолаев Михаил с директором Корнеевым, но пока это было нечто аморфное и бесформенное, какой-то путаный клубок, в который замотались и накрутились разноцветные нитки, одни как-то соединенные между собой, другие — нет. Никита прекрасно понимал, что дела давно минувших дней иногда могут таить в себе серьезную опасность и что, потянув за какую-нибудь ниточку из пресловутого «клубка», можно вытянуть на свет Божий что-нибудь взрывоопасное.
Причем опасное в первую очередь для самого Никиты. Потому что люди, которые знают больше того, чем им положено знать, очень часто не доживают до старости.
И все-таки он рискнул.
Мягко, почти не скрипнув ступеньками, спустился с крыльца бабкиного дома, сделал несколько тихих шагов по двору до калитки, бесшумно проскользнул через нее, неслышно прошагал до калитки Ермолаева и прямо-таки просочился через нее.
А затем, переведя дух у стены дома, поднялся на крыльцо. Внутри дома было тихо, Ветрову даже показалось, будто находящийся там посетитель прислушивается. А раз так, то надо было торопиться. И уже не думая о том, чтобы не шуметь, Никита рывком сдернул замок с дверной ручки, на ощупь продел дужку через ушки — щелк!
И замок закрылся.
Никита навострил уши: как отреагирует на щелчок замка гражданин, проникший в жилище? А он, похоже, никак не реагировал. Какая-то тихая возня изнутри доносилась, но неясно было, то ли ее незнакомец производит, то ли крысы где-нибудь в подполе. Слишком уж глухие были звуки. Нет, похоже, этот тип ничего не заметил. Значит, у Никиты есть какой-то запас времени. А потому нельзя терять ни минуты.
Никита перекинул ногу через перила и лихо съехал на животе — получилось намного быстрее и бесшумнее, сделал несколько широких шагов до калитки, придержал ее рукой, чтоб не брякнула, и очутился на улице. Оглядываясь на дом Ермолаева, прошел несколько шагов, потом, уже находясь рядом с пятиэтажкой номер 54, припустил бегом. Конечно, если б он как следует помнил дорогу до 12-го отделения милиции, то, наверно, побежал бы туда. Но ему показалось, что быстрее будет добраться до Аллы и Андрея. Они люди местные, знают, откуда позвонить можно. Правда, надо будет опять заходить в этот чертов подъезд, где на чердаке киллеры водятся…
Никита, однако, не пробежал и десяти шагов. Из двора вдруг вышли два крупных, уверенных в себе парня и загородили дорогу. Плечистые, коротко стриженные, ростом за метр восемьдесят, в ветровках поверх спортивных костюмов и крепких футбольных бутсах вместо кроссовок. Чуть позади и сбоку от них стояла с потушенными фарами малиновая «девятка».
— Э, борода! — уперев руки в бока, один из них окликнул Никиту. — Фиг ли тут бегаешь, а? Оборзел, что ли, в натуре?!
И не спеша так, вразвалочку, двинулись на Никиту. Он как-то сразу сообразил, что эти молодцы страховали того, что сейчас орудовал в доме Ермолаева.
— Не спеши, корефан, так споткнуться можно! — заметил второй.
Никита сделал пару шагов назад. Ясно, что милым разговором эта встреча на пустой, полутемной улице никак не обойдется. Тут, если не повезет, можно не только перо под ребро пропустить, но и пулю схлопотать.
— До ментуры далеко, — сообщил тот, кто заговорил первым. — Хрен успеешь.
И показал Никите «Макаров».
— Быстро вали обратно к бабке, — приказал товарищ с пушкой. — Закройся на три засова и сиди тихо. Ну, пошел!
Наверно, так и следовало сделать. Ни стрелять в спину, ни даже бить Никиту эти ребята не намечали. Они вовсе не собирались здесь шум поднимать. Если б на Никиту иной раз не находило, то он не стал бы связываться и подчинился бы беспрекословно.
Но на него нашло. Наверно, это тоже было от «чеченского синдрома» — припадок странной, холодной и расчетливой ненависти, когда в мозгу включается какая-то жуткая программа, заставляющая принимать совсем другие решения. Не по мирной житейской логике, а по жестокой и в чем-то подлой логике боя.
Ветров посмотрел куда-то за спину ночных собеседников. Да еще с какой-то зловещей, кривой усмешечкой. Дескать, что, попались, которые кусались? Можно было подумать, что за спиной стриженых бугаев, пугающих Никиту жалким пистолетом, стоят десять автоматчиков. И хотя парни знали, что такого быть не может, оба непроизвольно оглянулись.
Бац! — правая нога Никиты толчком послала его вперед и вверх, а левая, распрямившись, врезалась каблуком в запястье руки, державшей пистолет. Оружие отлетело далеко и брякнулось аж о стену пятиэтажки. Хрясь! — правым кулаком и запястьем Никита изобразил что-то похожее на уракэн, доставшийся второму противнику наискось, по левой скуле и подбородку и заставивший его отшатнуться с тротуара на мостовую. Шмяк! — и макушка Ветрова с силой впаялась в морду первого, после чего тот грузно шмякнулся на тротуар, очень кстати приложившись затылком об асфальт.
Второй, разъярившись, с ревом метнулся на Никиту. Ш-ших! Кулачище детины скользнул по блоку, который Ветров выставил полусогнутой левой, а правое Никитине колено славно впечаталось противнику в пах. Да еще на противоходе, когда вся масса этого мужика сработала против него. Этот удар имел еще одно полезное следствие — «ТТ», который торчал за поясом у качка, вылетел и шлепнулся на асфальт.
— Уй-я-а-а! — стриженый согнулся, оскалившись и выпучив от боли глаза. Уже в следующую секунду кулаки Ветрова замолотили по его роже, как по боксерской груше. Напоследок Никита сцапал оглушенного за уши, нагнул и еще раз резко, с силой, долбанул коленом, но уже в подбородок. У того аж хрупнуло что-то, и он разом обмяк, потеряв сознание. Никита отшвырнул его и подскочил к его дружку, который, кряхтя и мотая головой, уже собирался привстать с асфальта. Пока не очухался — получи! Мощный пинок носком опорка по кадыку, еще пара по скулам отдыхай дальше!
На асфальте валялся «ТТ». Никита сцапал его и несколькими скачками перепрыгнул к стене пятиэтажки, куда отлетел «Макаров». Хвать! — вот он, второй ствол. Надо же, козлы! Пугали, а обе пушки на предохранителях стоят. Нет, Никита такой роскоши позволить себе не мог.
Очень вовремя он вооружился. Качки очухались и заворочались на асфальте.
Охая, встали на четвереньки, потом, цепляясь друг за друга, поднялись в рост.
Похоже, все еще не очень соображая, тупо поглядели на стволы в руках Никиты.
— Садитесь в тачку и валите отсюда! — сказал Никита не очень громко. — Надоели вы мне, кретины!
— Понял, командир… — утирая кровь из прокушенной губы, пробормотал бывший обладатель «ПМ». — Банк твой, гуляй… Может, еще встретимся.
