— Они, как и все мы, хотят, чтобы вы скорее поправились, — ответила Мариетта. — Очень не хочется об этом говорить, но поместье крайне нуждается в вас.
Маркиз рассмеялся.
— Я это понимаю, и вам, конечно, придется подарить мне еще два-три чуда, чтобы поместье стало таким же прекрасным, как гостиная!
— Ах, прошу, не ждите слишком многого, — взмолилась Мариетта. — Вам повезло, несказанно повезло, что в погребе нашлись настоящие сокровища, но я сомневаюсь, что в лесах или непаханной земле что-то спрятано.
— Раз уж судьба столь благосклонна, — возразил маркиз, — не думаю, что теперь она от меня отвернется. Мне кажется, Мариетта, что судьба очень похожа на вас.
Мариетта не знала, что сказать.
Когда она посмотрела на маркиза, их взгляды встретились, и вновь невозможно было отвести глаз.
Густав, ожидавший у двери, решительно прервал паузу:
— Я иду наверх, месье, чтобы приготовить вам ванну.
Он исчез, но оставил дверь открытой, показывая тем, что маркиз должен последовать за ним.
— Вам нельзя перенапрягаться, — нежным голосом напомнила ему Мариетта.
— Сейчас я вернусь в постель, — ответил маркиз, — но сегодня ночью буду ждать вашего целительного прикосновения.
Мариетта ахнула:
— Вы знали!..
— Знал. Теперь я знаю, что вы действительно ангел, как я и подумал, когда впервые увидел вас.
Мариетта вновь не могла найти слов.
Маркиз долго не сводил с девушки взгляда, потом повернулся, покинул комнату и стал медленно подниматься по лестнице.
Когда он ушел, Мариетта подошла к окну и выглянула в сад.
Мужчины и мальчишки творили чудеса во дворе и в саду замка. Трава была подстрижена, клумбы приведены в порядок, а заросли ежевики исчезли.
Эффект был потрясающим еще и потому, что теперь посреди сада бил фонтан!
Мариетта не была уверена, что маркиз заметил это, поскольку его внимание было занято другим.
Фонтан выбрасывал струи воды вверх, и в облаке водяных брызг переливалась радуга.
Мариетта смотрела на фонтан и радовалась, как дитя.
«Теперь нас будет окружать красота», — подумала девушка.
И в следующий миг в голове Мариетты, словно кто-то произнес его вслух, прозвучал вопрос: а хочет ли маркиз любви?
* * *
Вернувшись в спальню, маркиз пережил еще одно потрясение.
Пока он обедал с Мариеттой и детьми, а потом осматривал комнаты замка, его спальня преобразилась.
Богатые занавеси из бархата малинового цвета, которые нашла в погребе Мариетта, красиво обрамляли кровать и окна.
Эти шторы, а также шторы в гостиной, были единственными, которые сумела спасти прежняя экономка, поскольку они были лучшими в замке. Женщина не могла допустить, чтобы они попали в руки революционеров и были сожжены или украдены.
Маркиз подумал, что теперь это действительно кровать, на которой могли спать его прославленные предки. Невзирая на то, что стены крайне нуждались в покраске, а потолок растрескался, спальня выглядела очень внушительно.
«Нужно переехать в какую-нибудь другую комнату, — подумал маркиз, — пока здесь будут делать ремонт. Я хочу увидеть ее во всем великолепии!»
Он улыбнулся этой мысли.
Маркиз понимал, что все это стало возможно только благодаря Мариетте.
Жан-Пьер видел, как преобразился разрушенный замок, и был уверен в том, что со временем он станет одним из красивейших замков Франции.
Здание постепенно приводили в такой вид, какой оно имело в прошлом, и теперь маркиз мог со всей уверенностью считать себя наследником рода маркизов де Кастильон.
«Как могло мне так посчастливиться, так несказанно посчастливиться, — спрашивал он себя, — как все это могло случиться со мной?!»
Странно было думать, что все это произошло просто потому, что они с полковником Долишем сдружились, пока залечивали раны, полученные в битве при Ватерлоо.
«Разве мог я тогда всерьез предположить, — размышлял Жан-Пьер, — что полковник пришлет мне на попечение своих детей?»
Он был совершенно очарован малышкой Мейвис. Но, увидев сегодня Мариетту, маркиз понял, что это самая красивая девушка из всех, кого он когда-либо видел.
Конечно, в его жизни были женщины, иначе он не был бы французом.
Как только Жан-Пьер вступил в ряды армии, его направили в казармы Парижа; предполагалось, что офицеры на время увольнительных, примерно раз в две недели, будут выходить в город.
Жан-Пьер не был так богат, как некоторые его ровесники; однако, будучи очень привлекательным внешне и обладая громким титулом, он мог рассчитывать на внимание самых красивых кокеток.
В новом обществе, созданном Наполеоном, было также много привлекательных вдов и женщин, состоявших в браке с благодушными мужчинами, которые и сами искали иных развлечений.
Маркиз наслаждался каждой минутой, однако справедливо было бы сказать, что, утопая в удовольствиях, которые предлагал Париж, он сумел сохранить свое сердце нетронутым. Его affaires-de-coeur[14]никогда не были серьезными.
Когда полк Жан-Пьера перевели в другую часть Франции, офицерский досуг стал проходить в другом городе, но молодого человека вовсе не беспокоило, как других, что Париж теперь далеко.
Маркиз поймал себя на мысли, что Мариетта отличается от женщин, которых он знал прежде.
Когда девушка исцеляла его плечо, Жан-Пьер ощущал, что она каким-то странным образом становится частью его самого.
Его энергия сливалась с ее.
Они были как будто соединены друг с другом.
«Она такая милая, хрупкая, — говорил себе маркиз, лежа в постели. — Но она очень молода, а ее сердце, несомненно, все еще в Англии, где она прожила много лет».
С теплотой подумав о Мейвис, маркиз понял, что хотел бы иметь такую же очаровательную дочь. Хотелось ему, конечно, и сына, который унаследует замок и поместье, когда его не станет.
«Дай-то Бог, — размышлял он, — чтобы никогда больше не было революций и войн».
Было поздно, Густав уже давно пожелал ему спокойной ночи.
Маркиз начал волноваться, что Мариетта не придет к нему, как обычно.
Лежа в огромной фамильной кровати с бархатными занавесями, он боялся, что девушка предпочтет стул тому, чтобы стать на колени рядом с ним.
Потом маркиз опять подумал, что из-за его признания Мариетта может не прийти.
Она знала, что он хорошо себя чувствует и его рука уже зажила. Она уже и так много сделала, зачем ей беспокоиться о большем?
