– Луис! Я что, опоздала?! Все уже началось?! – воскликнула она звонким голосом, заставив мирно беседующих по углам гостей обернуться в ее сторону и чуть укоризненно покачать головами.
– Кончита, веди себя… – зашипел было на нее, делая страшные глаза, сын коменданта, но, покосившись на стоявших рядом гостей, сменил гневное выражение лица на снисходительное, – …спокойнее. Как тебя учили, – добавил он чуть слышно.
– Ой! – Девушка тоже завертела головой, обнаружила, что все собравшиеся смотрят на нее, и залилась краской. Было ясно, что она то ли перепутала двери, то ли не рассчитала скорость своего бега, и поэтому ворвалась в зал, создав слишком много шума и обратив на себя чересчур много внимания. Поведение, совсем не подобающее девушке из высшего общества, – однако эта сеньорита так искренне испугалась своего промаха и так трогательно захлопала глазами, обрамленными очень густыми, пушистыми ресницами, что рассердиться на нее было совершенно невозможно. Во всяком случае, Луис, видя ее смущение, почти сразу смягчился и снисходительно вздохнул:
– Познакомься, это сеньор Резанов, путешественник из России, о котором говорил отец. И его друг, сеньор Лангсдорф, – Луис повернулся к гостям и слегка подтолкнул к ним девушку. – Моя сестра, Мария Консепсьон Марселла.
– Здравствуйте, сеньоры! – Девушка присела в реверансе и во все глаза уставилась на путешественников, прибывших в Калифорнию из страны, которая для нее, скорее всего, была неведомым краем света. Николай тоже немного смутился под удивленным взглядом ее распахнутых глаз – еще никогда девушки не рассматривали его так пристально. А кроме того, его поразила редкая, экзотическая даже для Калифорнии, красота дочери коменданта. Она обладала яркой внешностью, пышной копной иссиня-черных волос и блестящими черными глазами, изящными руками и тонкой талией. Но самой удивительной чертой ее лица были ресницы – тоже угольно-черные и настолько длинные и густые, что, казалось, веки девушки должны были опускаться под их тяжестью. А белоснежное платье и вплетенные в волосы такие же белые атласные ленты красиво оттеняли черноту этих ресниц, бровей и волос. На один краткий миг Николаю показалось, что в освещенном свечами зале вспыхнуло яркое, золотое полуденное солнце.
Георг Лангсдорф тоже был поражен красотой дочери хозяина и не скрывал своих чувств, глядя на нее с радостным восхищением. К счастью, молодой врач вовремя спохватился и перестал буравить девушку взглядом раньше, чем это можно было бы посчитать вызывающим. Луис де Аргуэльо повел гостей дальше, знакомиться с другими приглашенными, а его сестра отступила к стене, уже забыв про свою оплошность и улыбаясь каждому из знакомых ей представителей местного высшего света.
Следующие полчаса Резанов и его молодой спутник без перерыва кланялись знатным сеньорам Сан-Франциско, а также другим сестрам и братьям Луиса, тщетно пытаясь запомнить и не перепутать их длинные, чаще всего двойные или тройные имена. Николай присматривался к каждому представленному ему господину или даме, пытаясь понять, имеют ли они какое-нибудь влияние на коменданта Аргуэльо и может ли он попробовать убедить его в своей правоте через них. Но Луис держался со всеми одинаково почтительно и в то же время одинаково уверенно, так что догадаться, с кем стоит разговаривать о своих делах, Резанову было совсем не просто. На Лангсдорфа, несмотря на всю его наблюдательность, надежды тоже было мало: с той минуты, как его представили юной сеньорите Аргуэльо, он при каждом удобном моменте старался бросить на нее хотя бы мимолетный взгляд, а на остальных присутствующих обращал лишь столько внимания, сколько того требовала вежливость. И хотя эта не в меру пылкая восторженность доктора порядком раздражала Николая Петровича, в чем-то его настроение было ему понятно. Мария Консепсьон действительно была достойна того, чтобы ею любовались. Он и сам бы с удовольствием посматривал на нее почаще, если бы не был так занят другими вопросами.
Впрочем, совсем не обращать внимания на дочь отсутствующего хозяина тоже было нельзя: этикет требовал, чтобы каждый важный гость пригласил ее хотя бы на один танец. И Резанов, догадываясь, что желающих потанцевать с красивой и обаятельной девушкой будет предостаточно, поспешил позаботиться о том, чтобы тоже оказаться в числе ее кавалеров. Первый танец, открывающий бал менуэт, Мария Консепсьон танцевала с братом, и Николай с Георгом, оставшиеся без пары, смогли беспрепятственно насладиться этим красивым зрелищем. Танцевала сеньорита Аргуэльо отменно, было видно, что с ней занимались хорошие учителя, но Резанов мог бы поклясться, что менуэт кажется слишком медленным танцем для ее живой и нетерпеливой натуры, и она с трудом заставляет себя проделывать все необходимые плавные движения. Зато следующий танец, на который ее пригласил один из молодых гостей, Мария Консепсьон исполнила совершенно безупречно, и от Николая не укрылось, что многие дамы смотрели на нее с легкой завистью, а мужчины – с восхищением.
Перед третьим танцем он успел оказаться рядом с девушкой и галантно поклониться ей до того, как ее успел пригласить еще кто-нибудь из гостей.
– Сеньорита Аргуэльо, вы никому не обещали следующий танец?
– Нет, не обещала, – ответила девушка, обрадованно улыбнувшись ему.
– Тогда позвольте вас пригласить? – попросил Николай, и девушка молча сделала реверанс.
Она действительно превосходно умела танцевать, хотя, как показалось Резанову, некоторые ее движения были слишком самостоятельными: ей не удавалось как следует почувствовать партнера и идти за ним. С Анной танцевать было проще, она повторяла все его движения с такой легкостью, словно они были одним целым. С Анной… Как же давно это было, целая вечность прошла с тех пор, как они кружились в танце на паркете самых богатых особняков Петербурга!.. Но вспоминать сейчас о жене было нельзя, это сразу же выбило бы Николая из колеи, не позволило бы ему искать выход из тяжелого положения, в которое он попал. Сейчас он должен был думать только о том, как добиться еще одной встречи с комендантом Аргуэльо.
– Вы так чисто говорите по-испански! – сделала ему комплимент партнерша, прикрыв глаза своими удивительными ресницами.
– Благодарю вас! – склонил голову Резанов. – Но в этом почти нет моей заслуги, мне всегда очень легко давались иностранные языки.
– Значит, вы знаете не только испанский? – теперь в голосе Марии зазвучал неподдельный интерес.
– Еще французский, немецкий и английский, – ответил Николай, польщенный таким вниманием к своему скромному таланту. – И немного итальянский. Ну и теперь еще могу объясниться по-японски, после того, как был послом в этой стране…
– По-японски! – с восторгом воскликнула девушка. – Это же совсем сложно, там ведь даже букв нормальных нет, только иероглифы!..
– Да, язык там непростой и очень отличается от русского и от испанского, – подтвердил командор. – Но когда я был послом в Японии, мне пришлось выучить самые необходимые слова и фразы.
– И у вас получилось?
– Да, немного получилось. И дальше будет легче, потому что я составил русско-японский словарь… – неожиданно Резанов поймал себя на том, что специально пытается посильнее удивить свою партнершу, и пристыжено замолчал. Что это с ним такое, с каких это пор он хвастается своими достижениями?! Тем более что и хвастаться-то ему совершенно нечем!
