Ознакомительная версия. Доступно 17 страниц из 83
— Не знаю птицы с таким чудным названием в наших местах. Похожа на цаплю, но гораздо толще. Как ты ее назвала-то?
— Импровизация. Только это вовсе не птица, — начала было объяснять Анфиса, но вовремя остановилась и решила для ясности и краткости упростить ответ. — Ты последнее время начал мне Константина напоминать, а жаль. Ну да ладно, это я так, к слову пришлось. А импровизация, знаешь ли, это такой прием в искусстве. Она каждый раз новая и непохожая на другие. Типа загогулин Василия, но бестелесная и изменчивая сущность. Вот. Ну, это я тебе так, в двух словах объясняю. Упрощаю для краткости и простоты разговора. Я же тебе не хорек Василий, чтобы лекции про разные мудреные слова читать.
— Даже и не знаю, я к импровизациям твоим не привычен, — не унимался филин. — Но уж больно просто все, а образ, как ты называешь это получившееся сущее природное безобразие, какой-то очень уж упитанный вышел. Очень даже телесный. Надо было тебе колдануть чуть-чуть получше, что ли. А может быть, следовало тебе еще какую-нибудь особо точную и большую магию сотворить.
— Большая магия всегда проста, — уверенно парировала Анфиса тоном знатока волшебства и конкретных магических дел, — уж такая исконная природа всякого подлинного колдовства. И не спорь со мной.
Филин при этом уже сам смекнул, что спорить с лесным магом о природе колдовства себе дороже, и лишь вздохнул в ответ. Да и почувствовал он, что норка Анфиса не в духе.
Меж тем выдренок Константин весь пребывал в страшных сомнениях. И пить хотелось, и в дерево превратиться страшно боялся. Вот ведь незадача какая — трагедия выбора во всей ее несуразной вредности. Будучи в расстроенных чувствах, он устало брел по дороге. И казалось, не будет ей конца.
Но вот за очередным поворотом извилистой дороги появились знакомые очертания западной оконечности Дальнего Леса. Истинным счастьем было для выдренка увидеть старый раскидистый дуб, с которого начинался его родной Дальний Лес. И когда показался новый домик Анфисы, Константин так обрадовался, словно увидел свой собственный. Даже поклажа его стала вроде намного легче, чем раньше.
И захотелось ему выпить родниковой воды. Достал он котомку с родниковой водой и, собравшись с духом, отпил немного. Подождал мгновение, выпил еще и еще. Ничего не произошло! И подумалось вдруг ему, что счастье уже пришло — не превратился же он в дерево. Значит, он на самом деле счастливый.
Понял он наконец, что истинное счастье — это то, что у него всегда было, но он его почему-то не замечал. Так уж устроена жизнь: сложно оценить то, что имеешь с рождения. Кажется, что так было всегда и всегда будет. Друзья, к которым можно обратиться за помощью и советом, разделить неожиданную радость и нежданную печаль, к которым можно заглянуть на огонек и согреться малиновым чаем, а душу отогреть откровенным разговором. И конечно, особое удовольствие можно испытать на излете трудного дня в дружеской компании, где сам собой облегчается груз каждодневных забот и забываются проблемы за кружкой фирменного напитка Дальнего Леса — березового сока, и плавно течет разговор о великом искусстве, привычном ремесле или вечно переменчивой погоде. Нет в этой чудодейственной жидкости особо тонкого аромата или изысканного вкуса, но любят эти слезы белоствольных красавиц аборигены Архипелага Сказок.
А еще, истинное счастье — вернуться домой из путешествия по далеким и неласковым местам. Вернуться туда, где тебя ждут и приветливо светятся окна дома. И совсем не всегда нужно пускаться в дальнюю дорогу для того, чтобы ощутить такое близкое и понятное счастье.
ИСТОРИЯ ЧЕТВЕРТАЯ
Ночные разговоры о любви
Осень окончательно и бесповоротно прощалась с Дальним Лесом. Уже много раз она порывалась уйти в другие края, повинуясь извечной неизбежности всеобщего закона смены сезонов, но всякий раз этой мудрой королеве времени прощального тепла, созревших плодов и пронизывающих ветров казалось, что можно задержаться еще ненадолго. Но теперь, раздарив остатки теплых дней, уже на самом деле было пора отправляться в дорогу. Насмотрелась она на замысловатые узоры калейдоскопа разноцветных листьев, наплакалась с говорливыми струями проливных тоскливых дождей над странностями судьбы, которая бывает длиннее любви, подарила еще немного солнышка жителям Дальнего Леса. Но все в этом мире, однажды начавшееся, обречено закончиться.
Теперь уж точно, расставались они до следующего года. Осень терпеливо и с надеждой ждали уже давным-давно в других сказочных и далеко не сказочных краях, и потому грусть ее была, по большей мере, светлой. Но все равно: каждый год прощалась и каждый год грустила. Такая уж, видно, планида у осени — приходить после изнуряющей жары лета и, даря еще немного прощального тепла, закружить круговорот щемящих и светлых мелодий и провести нас по извилистой тропинке времени вперед, в снежную фантасмагорию зимней сказки.
Ветра из семейства Голдстрим разносили по всем уголкам Дальнего Леса и его окрестностей мелодичную и негромкую осеннюю песню, где печаль расставания чередовалась с веселыми воспоминаниями о лете. А еще в песне звучала надежда на новые встречи, которые несомненно еще впереди. И потому была эта мелодия удивительно светлой. Жителям Дальнего Леса и его окрестностей в самом деле было грех жаловаться на прошедший сезон: и урожаем лесных даров их природа в этот раз совсем не обидела, и талант хорька Василия внезапно открылся и ярко засиял благодаря нежданной природной несуразности да невольной помощи небожителя — помощника бога дождей и прочих осадков нелепого заоблачного жителя Пафнутия. Он, бедолага, до сих пор еще не отошел от этого неожиданного и страшного конфуза. И не будь Пафнутий небожителем, несомненно убежал бы в дальние страны во внеочередной отпуск. Но тем, кто обретался при небесной канцелярии, внеочередной отпуск не предоставляли.
Жизнь продолжалась, и обитателей Дальнего Леса ожидали новые необычайные приключения, а также непредсказуемые и удивительные встречи.
И вот однажды, во время начинающегося межсезонья, в конце суетного дня и почти перед самым заходом уставшего солнца, пролетая над дальней опушкой самой западной оконечности леса, увидела сова Василиса какие-то листки бумаги, ими играл пролетающий мимо шаловливый западный ветер из семейства Голдстрим.
Что-то в них заинтересовало Василису: захотелось ей посмотреть, что это за листки такие. То ли заезжие охотники, пировавшие в этих сказочных местах, за собой не убрали, то ли из сумки сороки-почтальона при неудачном и рискованном вираже стремительного полета что-то выпало. Как увидела сова Василиса эти листки, так сразу и вспомнила сороку Фиониту, местную сплетницу и почтальона, особо добрым словом.
Надо заметить, что в дополнение ко всем своим многочисленным талантам и умениям сова Василиса могла очень быстро найти для каждого доброе или особо доброе слово, что редкость даже в сказочном Дальнем Лесу. В нашем мире про таких говорят «за словом в карман не полезет». Это в полной мере можно сказать и про Василису, с той лишь существенной разницей, что карманов у нее отродясь не было. Уж так заведено у всех сов, особенно у тех, которые волею изменчивой и странной судьбы или игрою особо отчаянного и непредсказуемого случая обитают в волшебных и таинственных местах Архипелага Сказок. Причем это удивительно доброе слово, умело найденное совою, всегда оказывается к месту.
Ознакомительная версия. Доступно 17 страниц из 83
