Мэгги была рыжей, симпатичной и неглупой, но придуркам из школы было на это наплевать. Им хотелось подержаться за сиськи Мэгги, да пообжиматься с ней на заднем сиденье тачки.
Приходилось жаловаться старшим придуркам. Этим тачки и заднего сиденья было мало, поэтому с пятнадцати лет Мэгги стала любовницей одного блатного придурка из района Трокадеро.
На работу ее не брали, потому что начальниками были одни старые придурки, которые боялись своих мерзких жирных жен. Учиться Мэгги никогда не любила. Скучно.
Колоться она не любила, предпочитала нюхать или колеса. Травка ее почти не брала. Деньги надо было где-то доставать, а придурок из Трокадеро возьми и умри от передоза. Мэгги готова была его убить за это. Другой ее парень сел в тюрьму, тоже за дурь.
Однажды она подралась за дозу с приятелями. Когда увидела, как высокий, придурковатый парень в хорошем костюме валяет приятелям по пятое число, чуть не умерла со смеху. Рыцарь, твою мать!
Сэмми был таким придурком, что мама дорогая! Мэгги с удовольствием вспоминала те дни. Жила в хорошей квартире, отказа ни в чем не знала, а деньги… хоть и не особо много, но зато без перебоев. К тому же Сэмми часто уезжал в какие-то, твою мать, походы на природу. Турист. Перед одним из походов они поженились, это было прикольно. Мэгги сделала перманент и неделю ходила в магазин по пять раз на дню, чтобы услышать, как старая жаба-консьержка шипит, трясясь от бессильной ненависти: “Проходите, миссис Джоунз! Всего хорошего, миссис Джоунз!”
Потом и это надоело, Мэгги собрала шмотье и денежки и сделала ноги. О Сэмми она забыла сразу же, как только переступила порог бара в Трокадеро, тем более что придурок номер два выписался из федерального санатория и как раз страдал спермотоксикозом. Неделю они провели в койке, просаживая денежки Сэмми, а потом понеслась прежняя жизнь. Скучно! План по выводу с кича ребят, с которыми ее придурок познакомился в санатории, сулил немалое развлечение. Мэгги первая вызвалась помогать, она же пришила легавого, который пытался задержать их на выезде из Маккая. Стрелять оказалось клево, и Мэгги, засадив предварительно пару дорожек кокаина, палила по окнам домов, которые они проезжали.
В лесу она вымокла до трусов, хотела спать, пить, жрать и трахаться, а тут еще этот лагерь с дурацкой собакой! Хорошо, хоть выпивка была. Машину они услышали давно и решили, что это возвращаются хозяева стоянки. Стрелять в туристов было не предусмотрено, но этот придурок тянулся за винторезом, запросто мог продырявить Дью.
Мэгги перекатила во рту жвачку и присела на корточки над застреленным ею человеком. Он что-то булькал перед смертью.
На красивом личике отразилась безмерная, скучающая досада.
— Во я даю. Пристрелила собственного мужа. Сам виноват, придурок!
12
Они услышали выстрел, потому что в этот момент отдыхали. Нелл запыхалась из-за тяжелых винтовок, а Тому вообще достался не толстый, но довольно длинный Джои, на котором к тому же было напялено полно всякой одежды.
Выстрел — как и любые звуки в буше — донесся не то с севера, не то с востока, не то с юга, не то с запада. В любом случае, он донесся, и это само по себе внушало тревогу. С другой стороны, выстрел был только один, перестрелку это не напоминало, и Том с Нелл решили не думать о плохом. Они посидели еще с четверть часа, напряженно вслушиваясь в тишину, а потом продолжили свой путь.
Нелл тащилась позади Тома, хлюпая сапогами, полными воды, старалась не думать о пиявках и с тоской понимала, что все ее подвиги в роли руководителя научной экспедиции оказались ерундой. Ничего она на самом деле не умеет и не знает. Стоило выбыть из строя Джои — и вот Нелл Куинс уже понятия не имеет, где они находятся и куда идут. Счастье еще, что Том так здорово ориентируется в буше.
Том нес Джои, спотыкаясь на каждом шагу, и старался не думать о том, как тяжело сейчас Нелл. Он бы с удовольствием понес на руках ее, а не Джои, но парнишка сейчас слаб, как новорожденный котенок… и тяжел, как новорожденный теленок! Вернее, неудобен. Эти длинные ноги, цепляющиеся за кусты. Эти руки — палочки, болтающиеся, как у покойника. Том все время прислушивался, дышит ли этот паршивец, прокусивший ему руку неделю назад. Всего неделю назад. Да что там, еще вчера утром они с Нелл были счастливы, светило солнце, и жизнь впервые за десять лет начала налаживаться.
Том очень надеялся, что идет хотя бы в относительно правильном направлении. Джои объяснял на своем варварском английском, где его племя обычно укрывается от невзгод, и тогда Тому показалось, что он все понял, но теперь… Ладно, будем надеяться, что рано или поздно упремся в Большой Водораздельный хребет, и тогда станет ясно, что от побережья мы ушли далеко, думал Том, старательно выискивая положительные стороны в их нынешнем положении.
На самом деле его очень беспокоили бандиты, оставшиеся в лагере. Разумеется, чисто теоретически они должны идти дальше побережьем, но на практике это в данный момент невозможно — после шторма там все разбито и затоплено. Да и не пойдут они по открытой песчаной косе, которую представляет из себя береговая линия восточного берега Австралии! Значит, пойдут через буш. То есть тем же путем, что и Том с Нелл и Джои. Других дорог тут нет.
Счастье еще, что Мел и Сэм на пути в Маккай. Теперь они вряд ли подвергаются опасности, если не считать естественных опасностей буша, но по сравнению с озверевшими людьми любой хищник — ангел.
И еще хорошо, что джип не достался уголовникам.
Мел находилась в странном состоянии тупого безразличия ко всему на свете. Видимо, это и был настоящий шок, о котором она читала в своих многочисленных учебниках.
Она бежала позади бандитов, бодро шагающих по тропинке. Руки ее были выкручены в запястьях и связаны капроновым шнуром, больно врезавшимся в кожу. Дождевик с нее содрала рыжая стерва, убившая Сэма, а потом пять мужиков долго забавлялись, пиная Мел от одного к другому. Они щипали и лапали ее за грудь и ягодицы, а Мел не реагировала. То есть она вскрикивала от боли, но на самом деле ничего не чувствовала. Ни страха, ни стыда, ни отвращения.
Перед глазами у нее стояла одна и та же картинка: Сэма бросает на открытую дверцу джипа, и изо рта у него хлещет сначала алая, а потом почти черная волна крови. Все. Конец.
Мел была бактериологом, но в годы ординатуры работала и практикующим врачом, кроме того выезжала со “скорой” во время студенческой практики, много работала в морге — одним словом, мертвых тел видела достаточно. Видела и неудачные операции, заканчивающиеся смертью пациента прямо на операционном столе.
То были совсем другие смерти. Чистые, стерильные, освещенные ярким безжизненным светом хирургических ламп, пахнущие карболкой и спиртом. Прикрытые белыми простынями, тихие, приличные смерти с номерками на большом пальце ноги. Нестрашные медицинские смерти.
Впервые в жизни Мел была свидетелем того, как убивают человека. К тому же человеком этим был Сэм. Чудной, молчаливый, невозмутимый парень с малоподвижным лицом, хороший ученый и приятный товарищ. Фанатик, разговаривавший с акулами и медузами и знавший все о певчих птицах Австралии, ярый поклонник Даррелла и противник цивилизации. Сэм Джоунз.
