— Ничего я о нем плохого не скажу, — с сомнением произнес Клим и пожал плечами. — Всегда по работе помогал.
— А вы, значит, в благодарность за это слушок какой-то из третьих рук поймали, снабдили сомнениями всякими и ну донос строчить? Всю жизнь человека зачеркнуть этим решили?
— Зачем же, — смущенно возразил Клим, окончательно сбитый с толку враждебным напором Козина. — Мы этого не хотели. Просто проверить бы…
— Мы просто не проверяем, товарищ Привалов! — отчеканил Козин. — Мы ведем следствие и на основании неопровержимых улик арестовываем виновных. А это разве улики? Говорите, улики это или нет?
— Какие же это улики. Это просто…
— Вот именно, — решительно перебил его Козин. — А если так, то берите перо и пишите.
— Что писать-то?
— А вот то, что мне сказали. Что просите вашему письму значения не придавать, сведения в нем считаете непроверенными и сомнительными, за достоверность их поручиться не можете и свидетелем считать себя отказываетесь. Тогда я вас допрашивать и предупреждать по девяносто пятой статье не буду. А то ведь у вас с этой статьей неприятность наклевывается. А там, между прочим, два года тюрьмы. Не шутка, а?
— Ну, если вы так поворачиваете… — неуверенно произнес Клим.
— Само поворачивается, дорогой мой, — снова перебил его Козин. — Само. Так будете писать?
— Говорите, как писать-то?
Козин принялся диктовать.
Под вечер довольный Козин уже входил в кабинет Гаранина. Он нарочно выбрал момент, когда Коршунова не было в Управлении. В этом случае его обращение через голову начальника отделения было оправдано. А с Коршуновым он не хотел говорить по такому щекотливому делу. Коршунова он не любил и чувствовал, что Сергей ему платит тем же.
— Разрешите доложить, Константин Федорович?
— Что там у вас? — Костя поднял голову. — Заходите.
— Допросил по существу письма этого самого Привалова. Как и следовало ожидать, выеденного яйца оно не стоит. Вот он объяснение написал. — Козин положил на стол бумагу. — Отказывается от своих подозрений. Легкомыслие одно.
Костя пробежал глазами объяснение Клима и спокойно сказал:
— Так. Оставьте мне это вместе с письмом. О чем еще с ним толковали?
— Пока больше ни о чем. Сильно парень расстроился, что письмо это написал.
— Вот как? — усмехнулся Костя. — Даже расстроился? Интересно! — И, подумав, спросил: — У вас какое задание еще?
— Завтра с утра в ГАИ. Разыскивать машину, которая была на убийстве.
— С кем едете?
— Один.
— Поедете с Лобановым. Он будет за старшего.
— Что же, я один, по-вашему, не справлюсь? — с досадой спросил Козин.
— Считаю, что нет, — как всегда, невозмутимо, ответил Костя. — Вам еще подучиться надо.
…В тот вечер Сенька Долинин еле дождался своего дружка. Пока пришел Клим, он весь извертелся на скамье у ворот и выкурил от волнения не меньше десятка папирос.
— Явился не запылился? — ядовито приветствовал он приятеля. — Ты, слава богу, не девушка, чтобы на свидание опаздывать, учти. А ко мне, между прочим, и девушки не опаздывают.
Клим, не отвечая, уселся на скамью и с мрачным видом закурил.
— Ну, чего молчишь? В милиции был? Чего сказали? — принялся теребить его Сенька. — Ты мне эти сфинксы брось. Давай рассказывай.
— Эх, Сенька, — вздохнул Клим. — Зря, брат, мы то письмо накатали.
— То есть как это зря? — возмутился Сенька. — Ты чего несешь?
— А то, — с раздражением ответил Клим. — Чуть два года тюрьмы из-за него не схватил.
На веснушчатом Сенькином лице отразилось такое изумление, что Клим даже в темноте заметил его и невольно усмехнулся.
— Факты, видишь, там непроверенные, и доказать их я не могу, — пояснил он. — Ну, а за ложные показания следует два года. Девяносто пятая статья у них какая-то есть. Вот и пришлось от письма отказываться. В письменной форме.
Потрясенный Сенька не сразу пришел в себя.
— Отказываться? — не веря своим ушам, переспросил он.
— Ага. А что поделаешь?
— Выходит, мы к ним с открытой душой, а они тюрьмой грозят?
— Выходит, так.
— Ну, нет. Ясности тут не вижу.
— А ты, Сенечка, валяй, как тогда с Марсом, — насмешливо посоветовал Клим. — Раз ясности нет, то и отложи. — Он устало махнул рукой. — И вообще, что нам, больше всех надо, что ли?
— По-твоему, значит, наплевать и забыть?
— Ага.
— Это, если хочешь знать, на Марс можно наплевать и забыть. А наша грешная земля меня еще волнует. Понятно?
— А ты нервы свои побереги. Пригодятся.
В это время к их скамейке подошел какой-то человек. В темноте нельзя было разглядеть его лица.
— Здорово, хлопцы! — весело сказал он. — Это дом девятнадцать?
— Он самый.
— А вы тут Привалова Клима, такого не знаете?
— А он вам зачем? — насторожился Сенька.
— Да потолковать с ним надо.
— А вы сами-то откуда? — продолжал допытываться Сенька.
— Прямо-таки допрос по всей форме, — засмеялся незнакомец. — Значит, без доклада к товарищу Привалову никак не попасть?
— Я Привалов, — мрачно сказал Клим.
— Вот это здорово. А моя фамилия Коршунов. Я к вам из МУРа.
— А-а, — враждебно заметил Сенька. — Арестовывать, значит, пришли? На два года?
— Ты что, парень, спятил? — удивился Сергей. — И почему именно на два?
— Так вон ему сегодня объяснили у вас. За дачу ложных показаний. Ну что ж, Клим, — обернулся Сенька к приятелю, — иди, собирай вещички.
— Ты, парень, не дури, понял? — строго сказал Сергей. — Может, я для того и пришел, чтобы дело исправить?
Теперь Сергею окончательно стало ясно то, что он только почувствовал из короткого разговора с Гараниным, когда вернулся час назад в управление. Так и есть. Козин сорвал разговор с Приваловым, озлобил парня. Костя прав. А еще больше, кажется, прав был он, Сергей, когда не хотел доверять Козину действовать самостоятельно. Теперь вот изволь, расхлебывай.
— Да, исправить, — повторил он. — Тот сотрудник подчиняется мне, Клим. И я пришел, брат, извиниться перед тобой.
Сергей сказал это так искренне, что оба его собеседника невольно смутились.
— Ну, чего там, — пробормотал Клим. — Всяко может случиться.
— У нас такого случиться не может, — твердо произнес Сергей. — Не должно такого случиться. И сотрудник тот будет наказан. А письмо ваше нужное, полезное. Это мне тоже поручено вам сказать. Все факты в нем мы обязательно проверим.
