Прежде чем сесть в машину, Тоби выбросил полотенце с очками, шарфом и серыми перчатками в мусорный бак, засунув сверток поглубже в хрустящую массу бумажных стаканчиков и пластиковых пакетов. На левой руке остался отвратительный запах. Он взял с собой чемодан, лютню, портфель и кожаный рюкзак с компьютерами и сотовыми телефонами.
Тоби не понравился вид машины, он не хотел садиться в нее, хотя и много раз видел, как подобные автомобили катят вечерами по Пятой авеню, притормаживая у дверей Карнеги-холла или Метрополитен-оперы.
Наконец вслед за Алонсо он скользнул внутрь и сел напротив двоих молодых людей на черное кожаное сиденье.
Оба эти человека возбудили в нем жгучее любопытство. Они были светлокожие, со светлыми волосами, почти наверняка русские.
Тоби затаил дыхание, как в тот раз, когда мать разбила его лютню. Он сжимал в кармане пистолет. Больше никто из сидящих в машине не держал рук в карманах. Все руки были на виду, кроме руки Тоби.
Он обернулся к Алонсо и посмотрел на него. «Ты меня предал».
— Нет, нет, — произнес старший из двоих блондинов.
Алонсо улыбался, словно слушая восхитительную арию. Молодой человек говорил по-английски как американец, а вовсе не как русский.
— Как тебе удалось? — спросил блондин помоложе. Он тоже оказался американцем. Он взглянул на часы. — Еще нет и одиннадцати.
— Я хочу есть, — сказал Тоби. Он крепко держал пистолет в кармане. — Мне всегда хотелось побывать в «Русской чайной».
Суждено ему погибнуть или нет, но Тоби решил, что это очень умный ответ. Кроме того, это правда. Если ему предстоит последняя трапеза, ему действительно хотелось бы позавтракать в «Русской чайной».
Блондин постарше засмеялся.
— Хорошо, только не стреляй в нас, сынок. — Он указал на карман Тоби. — Это глупо, потому что мы собираемся платить тебе за работу столько, сколько ты не видел за всю свою жизнь. — Он засмеялся. — Мы будем платить тебе столько, сколько мы сами не видели за всю нашу жизнь. И разумеется, мы заедем в «Русскую чайную».
Они остановили машину. Алонсо вышел.
— Почему ты уходишь? — спросил Тоби.
На него снова напал душащий страх, его рука стиснула маленький пистолет, едва не оторвав карман.
Алонсо склонился над Тоби и поцеловал его. Он обхватил ладонями его голову и поцеловал в глаза и губы, затем отпустил.
— Я им не нужен, — сказал он. — Им нужен ты. Я продал тебя им ради твоего же блага Понимаешь? Я не могу делать то, что делаешь ты. Мы с тобой не можем идти дальше вместе. Я продал тебя, чтобы защитить. Ты мой сын. Ты навсегда останешься моим сыном. А сейчас ступай с ними. Им нужен ты, а не я. Иди вперед. А я повезу мать в Майами.
— Но ты не должен все бросать сейчас! — возразил Тоби. — Ты можешь получить обратно свой дом. Ты можешь получить обратно ресторан. Я обо всем позаботился.
Алонсо покачал головой, и Тоби почувствовал себя глупцом.
— Сынок, после той суммы, какую они мне заплатили, я рад отступиться, — сказал Алонсо. — Моя мама увидит Майами и будет счастлива. — Он снова обеими руками обхватил голову Тоби и поцеловал его. — Ты принес мне удачу. Когда будешь играть старые неаполитанские песни, вспоминай обо мне.
Машина поехала дальше.
Они позавтракали в «Русской чайной», и пока Тоби с аппетитом поглощал котлету по-киевски, старший из двоих заговорил.
— Видишь тех людей? Они из полиции Нью-Йорка. А человек, что сидит с ними, из ФБР.
Тоби не стал смотреть. Он глядел на своего собеседника и по-прежнему держал пистолет наготове, хотя ему была отвратительна тяжесть оружия.
Он знал, что при желании сможет застрелить обоих своих спутников и, может быть, успеет убить кого-нибудь из тех, кто попытается его схватить. Но пока он не собирался этого делать. Будет еще подходящий случай.
— Они работают на нас, — продолжал старший. — Они сопровождали нас с того момента, как мы забрали вас у гостиницы. И будут следовать за нами, пока мы не выедем за город. Так что расслабься. Мы неплохо защищены, уверяю тебя.
Так Тоби и стал наемным убийцей. Так Тоби и стал Лисом-Счастливчиком. Надо сказать еще несколько слов о том, как произошло его окончательное превращение.
В ту ночь он лежал в постели, в большом доме за несколько миль от города, и вспоминал ту девушку, которая стояла на коленях и протягивала к нему руки. Она молила его на незнакомом языке, не нуждавшемся в переводе. Ее лицо было в потеках слез. Тоби вспоминал, как она сгибалась пополам и мотала головой, закрываясь от него обеими руками.
Он вспоминал, как она лежала на полу, когда он ее застрелил. Застывшая, как его брат и сестра в ванне.
Он поднялся, оделся, надел пальто, оставив пистолет в кармане, и спустился по лестнице большого дома. Прошел мимо двоих мужчин, игравших в карты в гостиной. Комната походила на огромную пещеру.
Повсюду стояла золоченая мебель с темной кожаной обивкой. Обстановка напоминала какой-нибудь элегантный частный клуб из черно-белого кино. В таком месте ожидаешь увидеть джентльменов, взирающих на тебя, сидя в глубоких креслах с подголовниками. Но здесь было только два картежника под лампой, хотя в камине горел огонь, веселыми бликами разгонявший темноту.
Один из игроков поднялся с места.
— Тебе что-нибудь нужно? Может, хочешь выпить?
— Мне нужно прогуляться, — ответил Тоби.
Никто его не задерживал.
Тоби вышел и побрел вокруг дома.
Он обратил внимание на то, как выглядят листья на деревьях в свете фонарей. Заметил, как сверкают ледяной коркой голые ветви. Рассмотрел высокую крутую шиферную крышу долга. Понаблюдал, как отблески света играют на стеклах окон. Северный дом, выстроенный на случай обильных снегопадов, дом для долгой зимы. Тоби видел такие дома только на картинках, если вообще обращал на них внимание.
Он послушал, как хрустит под ногами замерзшая трава, и подошел к включенному, несмотря на мороз, фонтану. Вода вырывалась из трубок, описывала легкую белую дугу и падала в чашу, бурля и как будто закипая в неярком свете.
Свет падал от фонарей на стоянке у крыльца, где поблескивал черный лимузин. Свет падал от ламп, висевших по сторонам многочисленных входных дверей. Свет падал от фонариков вдоль садовых дорожек, посыпанных мелким гравием. В воздухе стоял запах сосновой хвои и горящих дров. Вокруг была свежесть и чистота, какой на найти в городе. Вокруг была хорошо продуманная красота.
Увиденное заставило Тоби вспомнить одно лето, когда он ездил на каникулах в дом на берегу озера Пончартрейн с двумя богатыми мальчиками из иезуитской школы. Это были славные парни, близнецы, и Тоби им нравился. Они любили играть в шахматы, они любили классическую музыку. Они очень хорошо играли в школьном театре — так хорошо, что весь город собирался на них посмотреть. Тоби мог бы подружиться с этими мальчиками, однако ему приходилось скрывать свою домашнюю жизнь. Он так и не стал их другом. К старшим классам они едва здоровались.
