«Значит, вот каким она видит его сейчас, когда он мертв, — подумал Рой. — Она забывает, как злилась на него после того, как разделила постель со мной».
Но Бамп умер, умер и похоронен в своем новом боксе[53]— шесть футов под землей, — и ему оттуда не выбраться.
Рой незаметно перевел разговор на Гаса.
— Гас? — отозвалась Мемо. — О, да он для меня как папочка.
Рой спросил, что это значит, но она рассмеялась.
— Слушай, ты такой смешной спектакль устроил с ним в Пот-оф-Файр. Как ты проделал все эти трюки?
— Запросто. У них в программе дальше стояли фокусы. Я зашел в уборную к фокуснику, и, увидев, кто я, он позволил мне воспользоваться всеми этими штуками. Просто так, для смеха.
— А кто показал тебе, как ими пользоваться?
— Никто. В разное время в моей жизни мне приходилось заниматься разными вещами.
— Какими еще, например?
— Я наверняка занимался почти всем, о чем ты можешь спросить.
— То, что ты сделал с Максом, было уморительно.
На луну набежало черное облако.
— Как странно, — пробормотала она, глядя в воду.
— Что странно?
Мемо вздохнула и промолвила, что имела в виду свою жизнь.
— Все было странно, сколько я себя помню, за исключением, может быть, двух лет, которые я провела с Бампом. Это была хорошая часть моей жизни, но очень недолгая. Когда я была маленькая, отец бросил нас. Кажется, я не была счастлива, пока в девятнадцать лет не поехала в Голливуд.
Рой молча ждал продолжения.
— Я победила на конкурсе красоты. Из представительниц всех штатов отбирали кандидатку, которой предстояло отправиться в Голливуд и стать старлеткой с перспективой хорошей карьеры. Несколько недель я чувствовала себя королевой, потом сделали кинопробу, и, хотя по внешнему виду и фигуре я проходила, проба не удалась, им не понравилось, как я играю, и меня, в сущности, отправили домой. Не пожелав возвращаться, я прожила там еще три года, работала в ночных клубах и ходила на актерские курсы, надеясь когда-нибудь стать хорошей актрисой. Не получилось. Я понимала, чего от меня требовали, но не владела искусством перевоплощения. Не могла стать не самой собой. Потом поехала на Восток, там очень много пережила после смерти матери, пока не встретила Бампа.
Рой ожидал, что Мемо заплачет, но она сдержалась.
Мемо разглядывала гальку в воде.
— После Бампа я поняла, что счастья мне не видать.
— Почему ты так решила?
— Я знаю. Знаю, потому что так чувствую. Иногда утром мне не хочется просыпаться.
Рой почувствовал в ее словах безнадежность.
— Ну а как у тебя? — спросила она.
— Что значит как у меня? — мрачно отозвался он.
— Макс говорит, что ты какой-то загадочный.
— Макс — гнида. Никто не смеет лезть в мое прошлое.
— И какое у тебя прошлое?
— Такое же, как и у тебя, в основном беспросветное.
— Что же случилось?
Ему хотелось рассказать ей все так, как рассказала она, и добавить пару деталей покруче, но не хватило духу. Нет, он не боялся поведать ей о том, что произошло с ним в первый раз (хотя при мысли об этом у него запылали щеки), нет, не хотелось говорить о тех паскудных годах, когда все, буквально все полетело в тартарары, словно так и было предопределено.
— Что же произошло? — снова спросила Мемо.
— А ну его к черту!
— Я же рассказала о себе.
Он уставился в воду.
— Меня много лет носило туда-сюда, и много меня по-всякому били. Временами я думал, что уже ничего не добьюсь, и это опустошало меня, но теперь это прошло. Я знаю, что во мне есть, и добьюсь своего.
— Своего — чего?
— Того, чего добиваюсь. Стану чемпионом и получу все, что получает чемпион.
Она отстранилась, он поймал ее руку и притянул к себе.
— Не нужно.
— Ты должна жить, Мемо.
Рой нашел ее губы, они пахли лимоном, и страстно поцеловал. Приоткрыв глаза, он увидел, что она смотрит на него. Рой снова поцеловал ее, и на этот раз Мемо ответила на его страстный порыв.
Они прижались друг к другу, и он скользнул рукой под ее декольте, накрыв ладонью теплую маленькую грудь.
Мемо напряглась и, рыдая, оттолкнула его.
— Не трогай.
Рой с трудом повиновался.
Мемо всхлипнула:
— Не нужно, пожалуйста, не нужно.
Он убрал руку, чувствуя глухое недовольство.
Теперь она тихо плакала и терла руками грудь.
— Я сделал тебе больно?
— Да.
— Черт возьми, как я мог это сделать? Я же был нежен.
— Она больная, — всхлипнула Мемо.
Сердце у него сжалось.
Возможно, она и лукавила, но в ее глазах отражался страх, а руки покрылись гусиной кожей.
— Ты ходила к доктору?
— Я не люблю их.
— Ты должна пойти.
Мемо сбежала с мостика. Рой последовал за ней. Она села за руль и завела мотор. Подумав, что так она скорее успокоится, он не остановил ее.
Машина тронулась. Луна утонула в громадном облаке. Мемо промчалась по асфальтовому шоссе и на развилке свернула на грязную грунтовую дорогу.
— Включи фары.
— Мне нравится в темноте. — Руки Мемо сжимали руль.
Рой понимал, что она еще не овладела собой.
Из-за тучи вышла луна и залила призрачным светом дорогу. Мемо нажала на газ.
Ветер ударил Рою в лицо. Ладно, пусть она избавится от этого, особенно если это все еще Бамп.
Рой размышлял над ее словами на мостике о том, что она никогда не будет счастливой. В каком-то смысле Рой устал от Мемо — она была такая сложная, — но он желал ее страстно, как никого прежде. Он не знал, что теперь сказать или сделать. Может, подождать, но ждать ему не хотелось. А что ему оставалось?
Белая полоса лунного света пролегла между деревьями впереди. Рою захотелось вернуться куда-нибудь, поехать домой, куда угодно. Думая об этом, он увидел освещенного луной парнишку, который выходил из леса. За ним плелась собака. Вглядываясь в ветровое стекло, он пытался понять, иллюзия ли этот мальчик или настоящий. Рой велел Мемо притормозить на случай, если мальчик вздумает перейти дорогу. Но машина рванула вперед с такой скоростью, что деревья, освещенные лунным светом, сначала замелькали неясными тенями, а затем слились в сплошное черно-белое полотно, ставшее беспросветно черным, едва исчезла луна.
