Книга Очень большие деньги - Алексей Макеев

Они просидели на кухне у Панкрата дотемна, не включая света и попивая вино, которое хозяин захватил, уходя из подвала. Разговаривали мало. Через открытую форточку доносился равномерный шум прибоя. В комнате было прохладно, но ни тот, ни другой словно не замечали этого.

Вино на Глумова почти не действовало. Он был мрачен и раз за разом прокручивал в голове события последних часов. Как ни старался он найти хотя бы малейший просвет в своем нынешнем положении, хотя бы слабый лучик надежды, у него это никак не получалось. Его загнали в ловушку, обложили со всех сторон и прихлопнули. Он еще жив, но шевелиться уже не может. Он – как муха в паутине. Смешно думать, что старик Панкрат работает на Риберо, но, в сущности, именно так оно и получилось. Панкрат так все устроил, что никакой Бабалу не придумал бы лучше. Он втянул Глумова в резню, и теперь на нем новая кровь, за которую наверняка придется платить.

Хотя почему только Панкрат? Он сам наделал кучу ошибок, что для человека с его опытом совершенно непростительно. Поддался панике, схватился за пушку, открыл стрельбу… И вообще, все было неправильно с самого начала. Увидев в доме Панкрата незнакомцев, он должен был сразу же уйти и не искушать судьбу. Он этого не сделал, даже когда Панкрат огорошил его в погребе неожиданным сообщением. Вместо этого, поддавшись какому-то дикому порыву, он вступил в схватку, застрелил человека…

В темноте не было видно, как Глумов изо всех сил зажмурил глаза, стараясь прогнать от себя страшное видение. Будь он один, наверное, он даже застонал бы от бессилия. Но присутствие Панкрата, его насмешливо-снисходительный взгляд сковывали Глумова. Этот человек был очень непрост, и внутри у него было что-то тяжелое и черное. Не зря он поминал в своих рассказах Магадан. Ему там самое место. Но он не там, а здесь и держит Глумова за горло – в переносном смысле, конечно, но тем не менее крепко держит.

…Когда последний из этих двоих свалился у входа в погреб и все было кончено, Глумов невольно растерялся. Легко было спустить курок, нелегко было осознать, что с этой минуты ты опять – человек, преступивший закон.

А Панкрат и бровью не повел. Едва смолк грохот выстрела, он встрепенулся и бодро засеменил вверх по лестнице. Глумов не успел и глазом моргнуть, как он, кряхтя и посапывая, втащил неподвижное тело на лестницу и деловито сообщил сверху:

– Готов! Отгулялся, грешник! Давай, Андрюха, принимай кассу!

Со сдавленным смешком он поволок труп по лестнице. Глумов, как замороженный, не двигался и смотрел на две страшные тени, которые приближались к нему, в луче фонаря похожие на странное существо, напоминающее паука.

Панкрат уложил мертвеца на каменном полу и потянул с бочки фонарь.

– Ну-ка, что к нам за гости пожаловали? – пробормотал он себе под нос. – Желаю знать, что за птицы к нам с тобой, Андрюха, залетели…

Он выпотрошил карманы у мертвеца, проверил бумажник, присвистнул и сунул себе за пазуху. Так же он поступил с документами, мобильным телефоном и дорогими сигаретами в белой глянцевой пачке.

– Хороший улов, Андрюха! – объявил он весело. – Десять лет на веслах по заливу ходи, а такого не выловишь. А тут, можно сказать, сами залетели. Нет худа без добра, как говорится…

Он вдруг спохватился и опять побежал наверх. Вернулся, с удовлетворением вертя в руках небольшой черный пистолет.

– Чуть пушку не забыл, – объяснил он Глумову. – А вещь в хозяйстве не последняя… Да ты не стой столбом! Присядь, пока я второго жмурика обшмонаю. Извини, тебе не предлагаю, но у меня такой закон – что на моей территории, то мое!

Блеснув зубами, он с фонариком в руках присел возле второго «гостя», но тот вдруг застонал, завертел головой и попытался приподняться на локтях. Лицо его было залито кровью. Глумов отпихнул Панкрата, вырвал у него из рук фонарик и направил луч света в лицо очнувшемуся.

– Кто такой? На кого работаешь? – быстро спросил он, жадно вглядываясь в искаженные болью черты незнакомого человека.

Тот мутно посмотрел на Глумова и пробормотал, шевеля непослушными губами:

– Врача! Вызовите врача!

– Я тебе вместо врача, – нетерпеливо сказал Глумов. – И вместо исповедника. Пока все не расскажешь, на врача даже не надейся. Ну, отвечай! Ты кто такой?

– Вам все равно не жить, идиоты! – прохрипел раненый. – Мы с Кумом шефу отзвонились сразу, как сюда заехали. Завтра здесь вся братва будет, понял? Вас всех здесь уроют, паскуды…

Голос его слабел, и Глумов испугался, что он опять потеряет сознание.

– Плевать я хотел на твоего шефа! – сказал он. – А на тебя тем более. Я-то жив и здоров, а вот для тебя это пока большой вопрос. Пораскинь мозгами, какие у тебя шансы. Не заговоришь – никуда отсюда не выйдешь.

– Да ты его ксиву посмотри! – снисходительно посоветовал из темноты Панкрат. – Сразу будет видно, какая у человека прописка.

Глумов с досадой подумал, что старик соображает гораздо лучше его, но промолчал и последовал его совету. Паспорт оказался у человека во внутреннем кармане пиджака. Глумов раскрыл его, подсвечивая себе фонариком.

– «Терехин Вадим Сергеевич, город Москва…» – прочел он вслух и снова направил фонарь в лицо лежащего на полу человека.

– Ну что, Терехин, – сказал он, – кому сообщить, что ты умер героем? Жена, дети есть? Или у тебя братва – семья, а шеф – папаша?

Терехин некоторое время молчал, а потом неожиданно для Глумова всхлипнул:

– Мужики, вы люди или нет? Не берите грех на душу, я же ничего вам не сделал! За что?!

– О душе заговорил! – весело заметил Панкрат. – Значит, дозрел. Значит, чувствует, что пришла его пора… Ты его, Андрюха, тряхани маленько, чтобы речь из него плавнее пошла!

Глумов не стал никого трясти, а лишь повторил вопрос:

– На кого работаешь?

– На Григория Федоровича Малыгина, – несчастным голосом произнес Терехин.