II
Экскурсия в долину Трупов. — Разведка. — Сердар один в лесу. — Мечты о прошлом. — Настороже. — Таинственные звуки. — Тревога. — В западне. — Напрасный призыв. — Кобры. — Ужасное положение. — Рассуждения Барнета. — Опять Ауджали. — Спасение.
СОВЕТ ДЛИЛСЯ НЕ БОЛЕЕ ДЕСЯТИ МИНУТ, и не успели джунгли проснуться при первых проблесках света, как четыре человека во главе с Сердаром направились по той же дороге, по которой они пришли накануне. Одного часа было достаточно, чтобы добраться до оконечности долины, ширина которой в этом месте не превышала трех километров; они скоро прошли это короткое расстояние и достигли подножия крутого подъема, который по ту сторону переходил в утесы, кончавшиеся у самого моря.
Долина, как мы уже говорили, тянулась с юга на север на протяжении пятнадцати-шестнадцати миль. По мнению Рамы, хорошо знакомого с этой местностью, найти проход можно было только в первой трети этого пространства, ибо две другие трети занимали крутые, почти отвесные скалы, совершенно лишенные растительности.
Сердар, который был лучшим ходоком в Индии, выбрал себе последние пять километров, а его товарищи разделили между собой остальное пространство.
Все снова отправились в путь; и в конце пятого километра Сами остановился и начал свои исследования в обратном порядке. По мере того, как они подвигались в своих изысканиях, они приближались к гроту, где все должны были встретиться вечером. На десятом километре остановился Нариндра, на пятнадцатом Рама, а Сердар продолжал остальной путь.
Этот ловкий способ, придуманный для исследования местности, имел то преимущество, что позволял всем четырем находиться в постоянном общении друг с другом. Прежде чем расстаться, они решили, что первый, кто доберется до верхушки склона, даст знать об этом выстрелом из карабина, что тотчас же повторит ближайший к нему из спутников. Так как выстрел довольно хорошо слышен на расстоянии пяти километров, то все таким образом узнают об успехе их товарища, и немедленно примкнут к нему.
В том случае, если кому-нибудь из них будет угрожать какая-либо опасность он должен выстрелить два раза из карабина; повторенные тем же способом, эти выстрелы призывали остальных к нему на помощь. Мы скоро увидим, какие важные последствия имела такая предосторожность.
Расставшись с Рамой, Сердар продолжал свой путь тем легким и быстрым шагом, который присущ людям, привыкшим проходить большие расстояния. Осматривая нижнюю часть горы, где растительность была еще не так роскошна, как дальше, он вынужден был делать длинные обходы вокруг густой чащи кактусов и алоэ, через которые он не мог пробраться, или болотных топей, дающих о себе знать короткой и тощей травой.
Тишина невольно побуждала к мечтательности. Прошло несколько минут, и Сердар, совершенно забывший, где он находится, перенесся мало-помалу к счастливым дням своего детства, которые протекли в старинном замке в Бургундии, принадлежавшем его роду со времени царствования Карла Смелого… Мысленно он снова видел перед собой феодальные башни, омываемые водой широких рвов, где жили миллионы лягушек, к монотонному кваканью которых он так любил прислушиваться по вечерам; подъемный мост, цепи которого служили ему трапециями; парадный двор, выложенный каменными плитами; витые лестницы и высокие залы, украшенные портретами предков — богатырей, закованных в железо, одни из которых пали при Азенкуре, где герцог сопровождал короля вместе с баронами, другие при Грансоне или под стенами Иерусалима. С каким благоговением он слушал, как дедушка с седыми волосами рассказывал ему о подвигах предков! Затем — это была следующая эпоха — полковники короля, мушкетеры, маршалы, капитаны, полковники французской гвардии; потом зал, украшенный в современном вкусе, портрет деда, который вместе с историей семьи знакомил его и с историей Франции: он был генерал дивизии, потерял руку при Ватерлоо… Он припоминал далее, что слушал не один… белокурая головка, ангельское и мечтательное личико девочки, моложе его на пять-шесть лет… Девочка говорила нежным голоском, когда дедушка останавливался:
— Еще, дедушка!.. Еще!
Как давно все это было!.. И глаза Сердара наполнились слезами, горькими и сладкими в одно и то же время. Жизнь открывалась перед ним, такая прекрасная и беззаботная! Продолжая делать обзор своей прошлой жизни, он вспомнил, как радовался, надев свои первые эполеты, с каким пылом и отвагой отправлялся в Крым… Но тут лицо его покрылось смертельной бледностью… перед ним предстала катастрофа, разбившая его жизнь. И он едва не разразился рыданиями, как это случалось с ним всякий раз, когда в нем просыпалось это ужасное воспоминание, но тут он вдруг поскользнулся и по самую грудь очутился в тине. Сердар испустил крик отчаяния, считая себя погибшим и чувствуя, что продолжает погружаться в трясину. Падая, он успел удержать карабин в руках, и это спасло его; он почувствовал, держась за него, что два конца карабина, дуло и приклад, лежат на твердой земле и не погружаются вместе с ним. Он выпрямился, поднялся на руках, пользуясь карабином, как точкой опоры, но медленно, постепенно, чтобы не сломать его, и вот наконец после тысячи предосторожностей ему удалось поставить сначала одно колено на твердую землю, затем другое… Своим спасением он был обязан простой случайности: топь начиналась чем-то вроде узкого канала, и карабин его вместо того, чтобы погрузиться с ним, лег поперек отверстия канала. Он понял, что в таком месте, где смерть ждет тебя на каждом шагу, не следует убаюкивать себя мечтами о прошлом, а нужно прислушиваться к каждому звуку и быть всегда наготове.
Часть своей одежды он очистил, вымыв ее в соседнем ручейке; полчаса спустя все высохло на солнце и он снова продолжал свой путь.
В ту минуту, когда Сердар двинулся вперед, вдруг послышался какой-то шум справа от него, в густой роще гуайявы у подошвы горы. Он зарядил карабин и стоял несколько минут неподвижно, ожидая, что вот-вот выйдет из чащи тигр, так как пантеры и другие крупные представители кошачьей породы не выходят днем из своих убежищ; никто однако, не показывался, и он ускоренным шагом двинулся дальше, чтобы наверстать потерянное время. Но этот непонятный шум все же заставил его несколько задуматься, а так как он знал, что ягуар, побуждаемый голодом, нападает иногда неожиданно, то как-то невольно обернулся назад, пройдя уже шагов пятьдесят. В эту минуту он находился на небольшой лужайке среди леса, совершенно залитой солнцем; в нескольких шагах от него листва деревьев была так густа, что солнце совсем не проникало сквозь нее; на расстоянии каких-нибудь ста метров все смешивалось среди полутеней, которые придают всем предметам вследствие неясных и неопределенных очертаний самые фантастические образы. Так, на том месте, по которому он шел всего каких-нибудь десять минут тому назад, ему привиделось нечто вроде человеческого силуэта, который стоял у куста и пристально смотрел на него…
Кто мог осмелиться прийти сюда один, в эту опасную долину? Нет, это не что иное, как оптический обман! Он закрыл глаза, как это делаем мы всегда, чтобы убедиться, реально ли то, что мы видим, а когда снова открыл их, то странный образ уже совершенно исчез.
