— Да, неплохая идея, — согласился Уортинг, когда они уселись в верхней гостиной под старинным портретом. — Очень тронут вашей заботой о тираже нашей газеты. Так какие вопросы, по вашему мнению, ему следует задать?
Марчбэнкс улыбнулся, взглянув на редактора.
— Ладно. Да, мы действительно хотели бы получить ответы на некоторые вопросы, чтобы доложить нашему начальству. Но мы бы предпочли, чтобы этого в статье не было. В России тоже, вероятно, читают «Телеграф». Каковы истинные намерения этого человека? Что будет с национальными этническими меньшинствами? В России их десять миллионов, а Комаров — русский националист. Как он на деле собирается возродить былую славу России? Одним словом, этот человек — маска. А что прячется под этой маской? Нет ли секретной программы?
— А если и есть, — задумчиво произнёс Уортинг, — зачем ему говорить об этом Джефферсону?
— Никогда не знаешь наверняка. Люди увлекаются.
— А как добраться до этого Кузнецова?
— Ваш человек в Москве должен его знать. Личное письмо от Джефферсона будет, вероятно, воспринято благосклонно.
— Хорошо, — сказал Уортинг, спускаясь с Марчбэнксом по широкой лестнице в нижний зал. — Я уже мысленно вижу этот разворот. Неплохо. Если этому человеку есть что сказать. Я свяжусь с нашим корпунктом в Москве.
— Если получится, я бы потом хотел поговорить с Джефферсоном.
— Выслушать отчёт? Ха! Он, знаете ли, весьма колючий.
— Я постараюсь его умаслить.
На улице они расстались. Водитель Уортинга, заметив его, выехал с запрещённой парковки напротив Сантори и повёз его назад к Кэнари-Варф. Разведчик после паточного пирога решил пройтись пешком.
Вашингтон, сентябрь 1985 года
Ещё до того, как Эймс стал работать на КГБ, он просил назначить его шефом советской линии резидентуры ЦРУ в Риме. В сентябре 1985 года он узнал, что получил этот пост.
Это ставило его в затруднительное положение. Тогда он не знал, что КГБ собирается невольно подвергнуть его смертельной опасности, арестовав всех, кого он выдавал с такой поспешностью.
Назначение в Рим удалит его от Лэнгли, лишит доступа к файлам 301 и советскому отделу группы контрразведки, приданной к отделу СВ. С другой стороны, Рим считался приятным местом для проживания, а работа там — важной. Он посоветовался с русскими.
Они одобрили. Во-первых, их ожидали месяцы расследований, арестов и допросов. Объём сведений, предоставленных Эймсом, был настолько велик, что малочисленная группа «Колокол», работавшая над этими материалами в Москве, не могла обработать их быстро.
Тем временем Эймс подбросил ещё кое-что. В пакетах, переданных связному Чувакину во второй и третий раз, содержались сведения буквально о каждом сотруднике в Лэнгли. Там были не только полные данные о должностях и успехах, но и их фотографии. Теперь КГБ мог найти этих сотрудников ЦРУ в любое время и в любом месте.
Русские также рассчитывали, что в Риме, в одной из ключевых групп отдела СВ, Эймс получит доступ ко всем операциям ЦРУ, включая совместные операции с союзниками по всему Средиземноморскому побережью от Испании до Греции.
К тому же в Риме сотрудникам КГБ будет намного проще связаться с Эймсом, чем в Вашингтоне, где всегда существовала опасность, что ФБР раскроет их связь. И они настаивали, чтобы он занял этот пост.
Итак, в сентябре Эймса отправили на курсы учить итальянский язык.
В Лэнгли полного значения катастрофы, надвигавшейся на управление, ещё никто не сознавал. Да, потеряли контакт с двумя или тремя самыми лучшими агентами в России. Это беспокоило, но ещё не пугало.
Среди личных дел, переданных КГБ Эймсом, находилось досье на молодого человека, только что переведённого в отдел СВ, которого Эймс характеризовал, поскольку новости распространялись подобно лесному пожару, как восходящую звезду. Его звали Джейсон Монк.
* * *
В этих лесах старик Геннадий собирал грибы уже много лет. Выйдя на пенсию, он пользовался бесплатными дарами природы как подспорьем к своей пенсии: свежие грибы он продавал лучшим ресторанам Москвы, а высушенные, в связках, — в немногие продолжавшие работать магазины деликатесов.
Главное в сборе грибов — встать рано утром, до восхода солнца, если можно. Они растут ночью, а после рассвета на них нападают мыши-полёвки, белки и, что ещё хуже, другие грибники. Русские любят грибы.
Утром 24 июля Геннадий взял велосипед, собаку и поехал из своей маленькой деревушки в лес, где, как ему было известно, грибы растут в изобилии. Он надеялся, пока не высохла роса, набрать полную корзину.
Лес, в который он отправился, находился рядом с Минским шоссе, по которому с рёвом неслись грузовики на запад, к столице Белоруссии. Он въехал на опушку, оставил велосипед под деревом, взял плетёную корзину и углубился в лес. Прошло полчаса, корзина была уже наполовину наполнена, когда показалось солнце. И тут его собака, заскулив, бросилась к зарослям кустарника. Геннадий обучил дворнягу находить грибы по запаху — вероятно, пёс почуял что-то стоящее. Приблизившись к месту, Геннадий почувствовал сладкий тошнотворный запах. Он сразу узнал этот запах. Разве не нанюхался он его за те годы, когда молодым солдатом, почти мальчишкой, прошёл долгий путь от Вислы до Берлина?
Это был труп тощего старика, сплошь покрытый кровоподтёками. Глаза выклевали птицы. В каплях росы блестели три стальных зуба. Тело было обнажено до пояса, старая шинель валялась рядом. Геннадий снова принюхался. Должно быть, его бросили сюда несколько дней назад, подумал он.
Некоторое время Геннадий раздумывал. Он принадлежал к поколению, которое чтило гражданский долг, но грибы оставались грибами, а несчастному он уже ничем не мог помочь. В ста метрах за лесом по дороге с рёвом проносились грузовики.
Он наполнил корзину и на велосипеде вернулся в деревню. Там он разложил свою добычу сушиться на солнце и отправился в сельсовет. Это была жалкая контора, но в ней имелся телефон.
Он набрал 02, и ему ответили с дежурного пульта управления милиции.
— Я нашёл труп, — сказал он.
— Имя? — ответил голос.
— Откуда я знаю? Он мёртвый.
— Не его, идиот, а твоё.
— Вы хотите, чтобы я повесил трубку? — спросил Геннадий.
В ответ послышался вздох:
— Нет, не вешай. Просто скажи своё имя и где ты находишься.
Геннадий сказал. Дежурный быстро нашёл место на карте. Оно находилось в Московской области, на самом западном её краю, но всё же под юрисдикцией Москвы.
— Подожди в сельсовете. К тебе выезжает офицер.
Прошло полчаса. Приехавший оказался молодым инспектором из военизированной группы. С ним в жёлто-синем джипе приехали ещё двое милиционеров.
— Это ты нашёл тело? — спросил лейтенант.
