— С Харли все ясно. Она ничего не скрывает. Львица. Ей нравится свежее мясо. Она преподает в университете, чтобы соблазнять учащихся. — Он наставил на меня бутылку. — А ты, часом, не была ее студенткой?
Он стоял слишком близко. На лице — томительное вожделение.
— Нет, — ответила я. — Я передумала. Выпью-ка я шампанского.
Он улыбнулся:
— «Тейттингер»?
— Конечно! — Я притворилась, будто знаю, что это за чертовщина.
Он вышел. Я услышала, как он спускается вниз по ступеням, и поняла, что нахожусь в доме, где имеется винный погреб.
Я огляделась. Между гравюрами висели глянцевые, размером восемь на десять, фотографии Кенни со спортсменами, телевизионными звездами и каскадерами. На других снимках он был представлен участником мотокроссов — мотоциклы скользят на поворотах, грязь летит веером из-под колес.
На одной стене я увидела помешенную в рамку журнальную статью. Заголовок гласил: «Наиболее выгодные холостяки Санта-Барбары». На фотографии Кенни стоял, положив руку на капот «порше». Статья вовсю расхваливала его как «наследника технологической империи „Мако“». Едва скользнув по факту развода, она сообщала: «Однако жизнь Кенни — это не только ленчи с влиятельными людьми и блестящие благотворительные балы. В его жизни нашлось место и для трагедии». Далее в статье говорилось о гибели его школьной подружки и приводилось высказывание самого Кенни: «Потеряв Иветт, я с головой ушел в учебу… Леди, способная привлечь мое внимание, должна быть чем-то особенным».
«Не смерть ли Иветт, — подумала я, — явилась причиной того, что Кенни превратился в искателя опасных приключений? Может быть, за маской себялюбца, хвастуна, безрассудного храбреца скрывается скромный человек, отчаянно жаждущий женской ласки?»
Я прошлась по комнате. Под гравюрами Уорхола располагалась коллекция спортивных реликвий: сувениры гонок, шлем автогонщика с автографом Дейла Эрнхардта, пара водительских перчаток с ярлычком «Айртон Сенна», костюм мотоциклиста из номекса с неразборчивым автографом и ярлычком «Марк Донахью, Индианаполис, 1972».
Хлопнула дверь. В гостиную вошел Кенни с бокалом шампанского.
Он заметил, что я разглядываю его реликвии.
— Тебе нравятся автомобильные гонки?
— Я не очень в них разбираюсь.
Он подал мне шампанское.
— Марк Донахью был победителем в гонках на пятьсот метров в Индианаполисе, Сенна — выдающимся гонщиком «Формулы-1», Дейл Эрнхардт — легенда Национальной автомобильной ассоциации.
Я обратила внимание на глаголы в прошедшем времени.
— Они все погибли на треке?
Кенни погладил костюм мотоциклиста.
— Донахью участвовал в гонках на Гран-при в Австрии в 1975 году. Сенна — в Аймоле в 1994-м. А Эрнхардт? Он получил свое в гонках на пятьсот метров в Дейтоне 18 февраля 2001 года.
Шампанское было умопомрачительным. Что я пила раньше? Жидкость для мытья посуды.
Кенни продолжал поглаживать костюм.
— Все они жертвы гонок. Лучшие из лучших.
— Теперь мне понятны твои предосторожности по части безопасности, — сказала я.
— Безопасность — мой бизнес. — Он широко повел рукой. — Десяток камер сейчас смотрит на тебя.
Я пригубила шампанское.
— Мы живем в эпоху тотальной слежки, Гиджет. — Он отхлебнул пива.
— Все приветствуют Большого Брата, — в тон ответила я.
— Милая моя, наш Большой Брат — это корпоративная Америка. Ты представляешь себе, какая технология задействована только для того, чтобы вторгаться в нашу личную жизнь? Начни с компьютерных умельцев, отслеживающих сайты, которые мы посещаем. Вспомни об интеллектуальных карточках с идентификационными чипами. О биометрических компьютерных программах, которые опознают либо голос, либо сетчатую оболочку глаза. О сотовых телефонах, которые используются для отслеживания частных лиц. О родителях, которые имплантируют микрочипы своим детям.
— Ты пытаешься запугать меня? Или рекламируешь свои товары?
— Я спрашиваю, чем, по-твоему, являются все эти вещи — угрозами или удобствами? Тебе хочется полного уединения? Конечно же, нет. Это был бы кошмарный сон для национальной безопасности, правоохранительных органов, здравоохранения и сторонников свободы слова. — Он отступил назад и сделал большой глоток пива.
— Ну ты и силен, Кенни.
— Можешь поставить на меня последний доллар. Вот почему я вице-президент по маркетингу. Теперь перейдем к делу. Что тебя интересует?
— Когда ты узнал, что Брэнд присваивает деньги «Мако»?
— Через месяц после того, как он дал деру.
Более опрометчивой фразы Конни сказать не мог. Он неторопливо подошел к бару, поставил пустую бутылку и взял полную.
— Я так понимаю, ты имеешь в виду махинации с компанией «Файердог». Что случилось? Твой дружок профессор это выяснил?
— В основном.
— Значит, его брат вел соответствующие записи?
— А разве в «Мако» этого не делали?
— Да, но Фрэнк фальсифицировал записи в книгах. Он придумал ложную операцию по инвестированию «Файердога» и перевел эти инвестиции себе. И когда клерк нашего финансового отдела проявил излишнюю педантичность и позвонил в «Файердог», чтобы узнать, где находятся акции, брат профессора… Как бишь его?
— Исаак Сандоваль.
«Бог мой, неужели он так и не запомнил имя покойного?»
— Да. Он начал докучать Фрэнку вопросами. Тогда Фрэнк подделал акции и сдал в финансовый отдел «Мако».
— И как он собирался выкрутиться?
— Как шулер. Знаешь игру в три карты? Ты то видишь карту, то нет, то она снова появляется. Кроме того, он был вице-президентом «Мако» по маркетингу. И никто не смел задавать ему неудобных вопросов.
— Ты, надеюсь, намерен сообщить все это полиции?
— Нет. У нас с тобой приватная беседа.
Я почувствовала, как у меня запылали щеки.
— Приватная? А как насчет камер, которые следят за нами?
— Если власти когда-нибудь получат видеозапись нашей встречи, то в ней будет только то, что я захочу. Поэтому не пытайся меня цитировать. Я все буду отрицать. — Опять похотливая улыбка. — Не желаешь продолжить эту беседу за обедом?
Я поставила на барную стойку бокал.
— Нет, спасибо.
— Тем хуже для тебя. — Он продолжал улыбаться. — Ты уверена, что не хочешь ничего более крепкого, чем «Тайттингер»?
Опять намек. Что он имеет в виду: наркотик или секс?
— Вполне уверена. Спасибо за шампанское.
Выйдя из дому, я услышала музыку и посмотрела на балкон. Судя по голым ногам, стоявшим на перекладине, на балконе сидела молодая женщина. Я заметила у нее необычную татуировку: черную змею.
