Сверкание острого, как бритва, металла. Какое-то падение.
И он впал в полное забытье. В черноту.
15
ИЗУРОДОВАННОЕ ТЕЛО КАМИЧИ РАССЫПАЛОСЬ НА ДВЕ ЧАСТИ. ИЗ ОБЕЗГЛАВЛЕННОГО ТЕЛА АКИРЫ ПОТОКОМ ХЛЫНУЛА КРОВЬ. ГОЛОВА ШМЯКНУЛАСЬ НА ПОЛ И, ОТКАТИВШИСЬ, ВСТАЛА НА ОБРУБОК ШЕИ ПЕРЕД СЭВЭДЖЕМ.
ГЛАЗА АКИРЫ МОРГНУЛИ.
Сэвэдж с криком проснулся.
Все его тело, даже кожа под бинтами и гипсом были скользкими от пота. Несмотря на острую боль в ребрах, во время частого дыхания воздуха не хватало.
В палату вбежала медсестра.
— Мистер Форсайт? С вами все в порядке? — Она быстро проверила его пульс и давление. — Вы встревожены. Я введу дополнительную порцию демерола.
— Нет.
— Что?
— Я не хочу находиться под действием наркотиков.
— Но таковы указания доктора Хэмилтона. — Она выглядела взволнованной. — Я обязана ввести вам демерол.
— Нет. Объясните ему, что мое сознание должно находиться в полной ясности. Скажите, что демерол затуманивает рассудок. И еще, что я начинаю…
— Да, мистер Форсайт? — В палату зашел блондинистый доктор. — Что же вы начинаете?
— Вспоминать.
— Все о вашем несчастном случае?
— Да, — солгал Сэвэдж. Инстинкты защитника подсказали: говори лишь то, чего от тебя ожидают. — Хозяин отеля был прав. Ступени, ведущие вниз по клифу, были предназначены лишь для классных скалолазов — там было написано черным по белому. Но я когда-то был неплохим альпинистом. Мне неприятно об этом говорить, но, похоже, я был слишком самонадеян и самоуверен. Постарался пройти скалу, покрытую льдом. Потерял равновесие. И…
— Упали.
— Мне показалось, будто уступ старается стукнуть меня снизу.
Доктор Хэмилтон скорчил милостивую гримасу.
— Недооценка, достойная сожаления. Но, по крайней мере, вы выжили.
— Он не хочет, чтобы ему вводили демерол, — сказала медсестра.
— Да ну? — Похоже, доктор Хэмилтон был поставлен в тупик. — Это необходимо для вашего же спокойствия, мистер Форсайт. Без обезболивающего…
— Я буду сильно страдать. Это ясно. Но от демерола у меня мозги затуманиваются. А мне кажется, это хуже всего, что только можно представить.
— Я понимаю. Вам необходимо восстановить в памяти события, предшествовавшие несчастному случаю. Но зная размеры ваших повреждений, я думаю, вы просто не подозреваете, о какой боли…
— Когда выветрятся остатки демерола? — Сэвэджу хотелось добавить — и прекратят вредить моей специальности. Но вместо этого — чувствуя, как нарастает боль, — он сказал: — Давайте придем к компромиссу. Полдозы. Посмотрим, как я перенесу. Потому что к тому количеству, что вы прописали, можно возвратиться всегда.
— Пациент торгуется с врачом? Я не привык… — Глаза доктора Хэмилтона сверкнули. — Ладно, поглядим, как вы перенесете. Если мое предположение окажется верным.
— Я — гуттаперчевый мальчик.
— Я в этом не сомневаюсь. А может быть, ваша агрессивность поможет вам слегка подзаправиться?
— Крекеры и куриный бульон.
— Именно это я и хотел предложить.
— Если я удержу пищу в желудке, то в катетере надобность отпадет.
— Совершенно верно. Моим следующим шагом будет снятие вас с капельницы.
— А так как демерол снижает приток мочи, то, не заправляясь наркотиками, я буду способен писать самостоятельно. И мне не понадобится этот чертов катетер, влезающий прямо в…
— Это чересчур, мистер Форсайт. Слишком рано вы взялись указывать, что и как мне делать. Но если вы сможете перенести полдозы демерола и не выкинете крекеры и бульон, я избавлю вас от катетеров. Посмотрим, как вы сможете — выражаясь вашими же словами, — глаза врача снова сверкнули, — писать.
16
— Хотите еще яблочного?
— Пожалуйста.
Сэвэджа приводило в полное смятение то, что он не мог пользоваться руками. Он медленно потянул из трубочки, протянутой медсестрой.
— Должен сказать, что вы произвели на меня сильное впечатление, — сказал доктор Хэмилтон. — Ну, раз вы смогли переварить и завтрак и обед — завтра попробуем, что-нибудь более солидное. Кусочки мяса. Может быть, пудинг.
Сэвэдж попытался подавить болевой спазм, потрясший все тело.
— Ну, класс. Пудинг. Класс…
Доктор нахмурился.
— Может быть, увеличить дозу демерола?
— Ни в коем случае. — Сэвэдж заморгал. — Со мной все в полном порядке.
— Это понятно. Как же иначе. Ведь цвет хорошо размешанного цемента — нормален для вашего лица, а губы вы закусываете для развлечения.
— Сократите дозу демерола до минимума. Мне необходимо прочистить мысли. — И вновь с ужасающей четкостью он увидел, как катана разрубает Камичи на две половины, а голова Акиры в фонтане крови рушится на пол.
Столько крови…
Падение с клифа? Кто придумал это прикрытие? Что случилось с телами Акиры и Камичи?
Необходимо быть начеку. Нельзя открыться и сболтнуть лишнего, что шло бы вразрез с “легендой”. Необходимо выяснить — что же, черт побери, происходит.
Волна мучительной боли прервала поток панических мыслей. Сэвэдж задержал дыхание, подавляя непроизвольный стон.
Врач, нахмурив лоб, приблизился на шаг к кровати.
Боль отпустила Сэвэджа настолько, что он смог продышаться. Он закрыл глаза, затем вновь открыл их и попросил сиделку:
— Дайте, пожалуйста, еще сока.
Врач вздохнул с облегчением.
— Вы самый стойкий пациент из всех, с кем мне доводилось работать.
— Это все медитация. Когда из меня вытащат катетеры?
— Вполне возможно, завтра.
— Утром?
— Посмотрим. А пока у меня для вас небольшой сюрприз.
— Да ну? — Сэвэдж напрягся.
— Вы говорили о том, что не желаете информировать ваших знакомых о том, что здесь лежите. Но одному из них все же удалось выяснить, что с вами приключилось. Он недавно приехал сюда. Ждет в коридоре. Но я не хотел впускать его до тех пор, пока вы не высказались бы на этот счет — прямо и без обиняков. Могу я впустить к вам посетителя или нет?
— Это мой друг?
— Филипп Хэйли.
— Да вы, что, серьезно? Старина Фил. — Сэвэдж никогда о таком не слыхал. — Давайте его сюда. И — если вы не против — дайте нам поговорить наедине.
— Ну, конечно. А вот после визитера…
— Что-нибудь не в порядке?
