— Понятно. Значит, там раздают разные полотенца. Но, господин Киё, не знаете ли вы кого-нибудь, у кого могло оказаться такое полотенце? Он назвал себя Сампэем Ямадой и дал свой адрес — 3-21, Кодзимати, Токио.
— Что? — резко вскрикнул Киё. — 3-21, Кодзимати?
— Именно так. Госпожа Мацуко, говорит ли вам что-нибудь этот адрес?
— Разумеется. Это наш токийский адрес.
Киндаити пронзительно присвистнул и принялся чесать в голове. Инспектор Татибана тоже насторожился.
— Понятно. Значит, вероятность того, что человек из гостиницы как-то связан со вчерашним убийством, увеличивается. Господин Киё, у вас нет никаких соображений, кто бы это мог быть? Ну, скажем, фронтовой друг, приехавший повидаться с вами после возвращения в Японию? Или кто-то, у кого есть на вас зуб?
Киё медленно покачал головой:
— Нет, мне нечего сказать по этому поводу. Конечно, мы там были долго, я, может быть, и сообщил кому-нибудь свой токийский адрес, но кто бы это мог приехать сюда, в Насу, — ума не приложу.
— Кроме того, инспектор Татибана, — вмешалась Мацуко, — вы сказали, что этот кто-то затаил зло на Киё. Но вспомните, ведь убит Такэ, а не Киё.
— Совершенно верно. — Инспектор почесал в затылке. — Кстати, господин Такэ тоже служил в армии?
— Да, конечно. Но ему повезло, он все время находился в Японии. В конце войны, мне кажется, он служил в войсках противовоздушной обороны в Тиба или что-то в этом роде. Такэко должна знать лучше.
— Что ж, я у нее и спрошу. Еще одно, госпожа Мацуко. — Татибана искоса глянул на Киндаити, словно ища поддержки. — Это насчет Макаки. Полагаю, он тоже был призван?
— С его-то телосложением? Разумеется.
— И где он был в конце войны?
— Кажется, на Тайване. Ему повезло, он очень быстро вернулся в Японию. Кажется, это было в ноябре прошлого года. А при чем тут Макака?
Татибана на вопрос не ответил, но продолжил:
— Если он был на Тайване, стало быть, тоже вернулся через Хакату?
— Может быть и так. Я, право, не помню.
— Госпожа Мацуко, — спросил Татибана немного иным тоном. — На вчерашнем собрании присутствовали только члены семьи?
— Разумеется. Правда, Тамаё нам не родственница, но она нам как родная. И господин Фурудатэ присутствовал.
— Господин Фурудатэ присутствовал по долгу службы. А вот Макаки, полагаю, не было, да?
— Что? — Мацуко уставилась на него так, словно он спятил. — С какой это стати ему там быть? Он всего лишь слуга, из тех, кто в таких случаях работает за кулисами.
— Понимаю. Мне просто хотелось выяснить, где был Макака и что он делал вчера вечером. Вряд ли вы это знаете.
— Нет, не знаю. Вчера вечером он выпросил у меня старую струну от кото, так что, скорее всего, он латал невод.
По словам Мацуко, Макака отменный рыбак. Еще когда был жив Сахэй, Макака ходил с ним на рыбалку, и не только на озеро, но и куда дальше, даже на реку Тенрю. Во время войны, однако, трудно было купить невод, а в конце концов стало сложно отыскать хотя бы нужную для починки нить. Тогда Макаку вдруг осенило, и он придумал вместо нити использовать старые струны. И это ему так понравилось, что по сей день он использует только их.
— Не поверите, какие у него умелые руки. Еще вопросы о Макаке будут?
— Нет, никаких особенных вопросов нет.
В этот момент в комнату ворвался один из детективов. Нашли тело Такэ.
Молчание Тамаё
Только благодаря буре тело было найдено так скоро. Порывистый ветер с дождем, все время мешавший расследованию, словно в возмещение причиненных им неудобств, поднял тело со дна на поверхность гораздо раньше, чем этого можно было ждать.
Услышав об этом, Киндаити с инспектором бросились к воротам канала и оказались там как раз в тот момент, когда какой-то человек — с его широкополой непромокаемой шляпы и по длинному плащу струями сбегала вода, — выбравшись из своей моторки, шествовал мимо толпящихся детективов и полицейских.
— Здравствуйте! Рад снова вас видеть.
Киндаити, застигнутый врасплох этим приветствием, удивленно уставился на человека. Где-то он уже видел это лицо и эти очки в проволочной оправе, но никак не мог вспомнить, где. Заметив смущение Киндаити, тот усмехнулся:
— Неужто забыли? Настоятель святилища Насу.
И Киндаити сразу вспомнил. Да, это он, настоятель Ояма.
— П-прошу меня простить. Вас трудно узнать.
— Не вы один так говорите, — рассмеялся настоятель. — Но не расхаживать же мне в храмовом облачении под таким дождем. Во время войны я научился вот этому трюку, — сказал он, хлопнув по толстой сумке, которую держал под мышкой. Именно там находилось его жреческое облачение.
— Вы на моторке?
— Да, все же быстрее. Сомневался, стоит ли выходить на озеро в такую непогоду, но ведь так или эдак промокнешь. Поэтому и выбрал путь по озеру, а в результате наткнулся по дороге на что-то совершенно немыслимое.
— Тело Такэ?
— Да, на него-то я и наткнулся. Больше того, оно оказалось без головы. Подумать страшно… — Настоятель скривился и встряхнулся, как собака.
— Уверен, полиция будет вам благодарна за такую находку.
— Что ж, до свидания.
Настоятель еще раз стряхнул с себя воду и уже двинулся дальше вместе со своей сумкой, когда Киндаити окликнул его:
— Господин Ояма, еще минутку.
— Чем могу быть полезен?
— Хотел бы расспросить вас кое о чем — можно ли повидаться с вами попозже?
— Конечно, в любое время, — ответил настоятель. — До свидания.
Он ушел, а Киндаити наконец-то взглянул на озеро. Полицейский катер и несколько моторок у ворот канала подпрыгивали на волнах, как сорванные с дерева листья. Тело, скорее всего, находилось на катере — там сновали мрачные полицейские. Там же была и Тамаё.
Киндаити задумался, что же ему делать дальше, и решил не ходить на катер. Само тело его не очень интересует. Врач и Татибана проведут все необходимые следственные действия, а присутствовать при этом весьма неприятном зрелище без крайней необходимости вовсе не стоит.
Так Киндаити стоял и ждал, пока с катера не сошел Татибана, утирая с лица пот.
— Очень противно, а?
— Что делать, это моя работа. Но, по правде говоря, глаза бы мои больше такого не видели. — Инспектор скривился, все еще утирая лоб платком.
— Это точно тело Такэ?
— В конце концов нам придется просить кого-то из членов семьи опознать его, но, к счастью, доктор Кусуда несколько раз осматривал Такэ раньше и клянется, что это он.
