Я посмотрел на часы. Допил свое виски.
— Оставайся здесь. До тех пор, пока я не вернусь. Не двигайся с места. И…
По-моему, я не закончил свою фразу.
Муррабеда, как и следовало ожидать, мы взяли. Прямо с постели, с опухшими от сна глазами, с растрепанными волосами. С ним спала девочка, которой еще не исполнилось восемнадцать. На нем были трусы в цветочек и майка с надписью «Еще». Мы никого не поставили в известность. Ни отдел по борьбе с наркотиками, который попросил бы нас не вмешиваться. Брать посредников значило мешать их операции против крупных торговцев. Это выводило их из себя. Ни отделение комиссариата, которое сразу оповестило бы все кварталы, чтобы нам помешать. Такое случалось все чаще.
Мы забрали Муррабеда как обычного правонарушителя. За побои и самоуправство. А теперь и за совращение малолетней. Погрузили его в фургон как есть, не разрешив одеться. Ничем не мотивированное унижение. Он начал орать. Обзывал нас фашистами, нацистами, французскими подонками, ублюдками. Это нас забавляло. На лестничных площадках распахивались двери, и каждый мог любоваться Муррабедом в трусах и в майке, но с наручниками на запястьях.
На улице, прежде чем посадить его в фургон, мы позволили себе выкурить по сигарете. Чтобы дать всем, кто уже высунулся из окон, поглядеть на него. Информация распространится во всех кварталах. Муррабед в трусах — эта картинка будет вызывать улыбку, запомнится. Это совсем другое дело, нежели попасться в украденной машине, за которой полиция гоняется по всем кварталам.
Мы заявились в комиссариат Эстака без предупреждения. Наше появление не вызвало там восторга. Они уже видели себя осажденными сотнями арабских парней, вооруженных до зубов. Они хотели отправить нас обратно. В наше отделение комиссариата.
— Жалоба была принята здесь, — пояснил Пероль. — Поэтому мы и приехали сюда уладить это дело. Логично, да? (Он толкал перед собой Муррабеда.) Скоро получим еще одну клиентку. Малолетку, которую мы взяли вместе с ним. Сейчас она одевается.
На месте мы оставили Черутти с десятком парней. Я хотел, чтобы они сняли показания с девушки. Чтобы они тщательно обыскали и квартиру, и машину Муррабеда. Потом они сообщат родителям и доставят ее сюда.
— Уверен, народу будет много, как я и говорил.
Муррабед сидел и слушал нас. Он почти смеялся над нами. Я подошел к нему, схватил его за шею и поставил на ноги, не отпуская.
— Почему ты здесь? Сечешь?
— Угу. Вчера вечером я дал в морду какому-то хмырю. Пьяный был вдрызг.
— Хорошо. У тебя, кажется, было лезвие от бритвы. Верно?
Потом я совершенно обессилел. Мертвенно побледнел. Ноги у меня задрожали. Я мог запросто упасть и меня сильно тошнило. Я не знал, что произойдет раньше.
— Фабио! — сказал Пероль.
— Отведи меня в сортир.
С утра я проглотил шесть таблеток долипрана, три таблетки гюронсана и литры кофе. Бодряком я не был, но на ногах держался. Когда зазвонил будильник, Мари-Лу что-то пробормотала и повернулась на другой бок. Я заставил ее принять таблетку лексомила, чтобы она спала спокойно. У меня разламывались плечи, спина. И не отпускала боль. Как только я ступил на пол, она охватила все тело. Казалось, что в желудке у меня стрекочет швейная машинка. Боль пробудила во мне ненависть.
— Батисти, — сказал я, едва он снял трубку. — Твои дружки должны были меня прикончить. Но ты всего-навсего старый мудак с забитой дерьмом дырой в жопе. Тебе в твоей сволочной жизни будет совсем хреново.
— Монтале! — проорал он в трубку.
— Ну что? Я слушаю.
— Что ты несешь?
— То, что я попал под дорожный каток, мудила! У тебя встанет, если я сообщу тебе подробности?
— Монтале, я здесь ни при чем. Клянусь тебе!
— Не клянись, педераст поносный! Ты мне объяснишь?
— Я здесь ни при чем.
— Не повторяйся.
— Я ничего не знаю.
— Послушай, Батисти, для меня ты лишь гребаный педераст. Но я очень хочу тебе верить. Даю тебе сутки, чтобы ты все выяснил. Я тебе позвоню завтра. И скажу, где мы встретимся. В твоих интересах получить точную информацию.
Пероль отлично понимал, что я не в себе, когда снова меня увидел. Он беспрестанно бросал на меня встревоженные взгляды. Я его успокоил, сославшись на застарелую язву.
— Ну да, понимаю, она снова дала себя знать.
Он прекрасно все понимал. Но мне не хотелось рассказывать про избиение. И про все остальное, про Маню, Уго. Для кого-то я стал мишенью. Предупреждение было ясное. Ничего в этом не соображая, я попал в переделку. Я понимал, что я могу в ней погибнуть. Однако я, Фабио Монтале, был одинок. У меня не было ни жены, ни детей. Никто по мне не заплачет. Поэтому Пероля я не хотел втягивать. Я его довольно хорошо знал. Ради дружбы он был готов погрузиться в любое дерьмо. И было очевидно, что там, куда я ввязывался, стояла ужасная вонь. Хуже, чем в сортире этого комиссариата.
Запах мочи, казалось, пропитывал стены. Я сплюнул. Слюной кофейного цвета. В моем желудке каждые полминуты прилив сменялся отливом. В промежутке проносился циклон. Я еще шире разинул пасть. Мне полегчало бы, если бы меня вырвало, со всеми потрохами. Но с середины вчерашнего дня у меня в желудке было пусто.
— Кофе, — предложил Пероль у меня за спиной.
— Оно не пройдет.
— Попробуй.
Он стоял с кружкой в руке. Я сполоснул лицо холодной водой, схватил бумажную салфетку и вытерся. Буря в желудке слегка улеглась. Я взял кружку, сделал глоток. Кофе прошло без особого труда. Я мгновенно вспотел. Моя рубашка прилипла к телу. Наверное, у меня температура.
— Порядок, — сказал я.
Но меня сотряс новый приступ тошноты. Возникло такое ощущение, будто на меня опять посыпались удары. Стоя позади меня, Пероль ждал, чтобы я объяснил ему, в чем дело. Иначе он не двинется с места.
— Хорошо, сейчас займемся подонком, а потом я тебе все расскажу.
— Меня это устраивает. Но ты мне дашь разделаться с Муррабедом.
Мне оставалось лишь найти уловку, которая выглядела бы убедительнее, чем байка про язву.
Муррабед с насмешливым видом посмотрел на меня, когда я вернулся в кабинет. Улыбаясь одними губами. Пероль отвесил ему пощечину, потом, сев верхом на стул, устроился напротив.
— На что вы надеетесь, а? — заорал Муррабед, повернувшись в мою сторону.
— Повторяю: на то, чтобы упечь тебя в тюрьму.
— Неужели? Вот здорово. Буду там играть в футбол (Он пожал плечами.) Чтобы посадить за побои, вам придется привести в суде веские доказательства. Мой адвокат запросто вас поимеет.
— У нас в стенном шкафу десять трупов, — сказал Пероль. — Уверен, что мы сумеем одного повесить на тебя. А твоего говенного адвоката мы заставим это проглотить.
