козерога дополнительно украшались мозаикой из раковин.
У Фархада тряслись руки. Выглядел он в эти минуты слегка сумасшедшим. Волнение Батыра выдавали нервно бьющиеся жилки на висках.
– Б-Батыр, – неожиданно проявилось позабытое с детских лет заикание. – Чт-т-то бу-бу-дем дел-л –лать?
– Найденный клад положено сдать, – неуверенно произнес Батыр. Кажется, он не был готов расстаться с таким сокровищем. Отдать наследие шумеров? – зачарованно глядел картограф на золотую рыбку.
– А может, – справился Фархад с голосом, – не будем отдавать? Сокровища Тамерлана ищут все, кому не лень. Так пусть дальше ищут. Там же много было. Найдут еще чего-нибудь.
– Думаешь? – мысленно уже согласился Батыр не отдавать, но боялся, что на попятный пойдет Фархад. Надо было заручиться его твердым словом. Если уж молчать, так вместе.
– Время сейчас неспокойное. Про революционеров слышал? И кайзер, говорят, к войне готовится. Мы клад отдадим, а сокровища и сгинут. Так нам и скажут, когда мы свою положенную долю запросим.
– Делим на две части? – заплясал азарт во взгляде Батыра.
– Делим, – протянул правую руку Фархад для скрепления сделки.
– Твои месяцы с января по июнь. Мои – июль-декабрь, – предложил Батыр вариант деления.
– Согласен. Но, если ты не возражаешь, я Деву себе заберу в обмен на любой другой амулет. Все мои дочери под этим зодиаком родились, – пояснил Фархад свою просьбу.
Батыр не возражал. Его устроил амулет Рыбы.
– А где же хранить станем? – спохватился Фархад. – В обсерватории оставлять нельзя. У меня дом полон людей. Да и полицеймейстер в соседях. Я планировал после выполнения заказа в Сухуми податься. У зятя там дом большой. Хотим с женой к старшей дочери перебраться. Только тогда и смогу свою часть сокровищ забрать.
– Можешь временно у меня оставить. В мою мастерскую с инструментами родне запрещено заходить. Там надежный схорон будет.
Фархад, конечно, проявил недоверие. Устоит ли дружба перед соблазном завладеть всеми сокровищами?
– Я твою долю не заберу, – правильно истолковал Батыр сомнения художника.
Всю последующую неделю Фархад наведывался к Батыру, удостовериться, что бесценная находка не исчезла. Он так дергался, что в конечном итоге сам все и испортил.
Живописец из-за страха разоблачения принялся обходить стороной своего соседа полицеймейстера Урмана. Если встречи избегнуть не удавалось, Фархад изображал на лице слишком широкую улыбку.
Такое нетипичное поведение давнего знакомого насторожило опытного жандарма, и Урман зачастил к соседу в гости.
– Батыр, что делать? – переживал Фархад. – Урман так смотрит на меня, так смотрит. Боюсь, догадается.
– Как он может догадаться? Веди себя естественно, и никто ничего не узнает, – советовал Батыр.
Но у Фархада не получалось естественно, и Урман велел своим подчиненным провести в доме соседа обыск.
– Он думал, я подпольно опиумом торгую, – нервно смеялся художник.
– Так ведь теперь и ко мне с обыском могут прийти, – справедливо забеспокоился Батыр. – Все знают о нашей дружбе. Твой полицеймейстер может решить, что опий у меня хранится. Начнут искать одно, а наткнутся на сокровища.
– Надо перепрятать амулеты, – предложил Фархад. – Каждую фигурку в разное место.
– И где мы их спрячем? – соглашался Батыр с тем, что перепрятать необходимо и как можно быстрее.
– Есть идея. Сады Тамерлана.
– У нас двенадцать амулетов. А садов десять, – напомнил Батыр.
– Значит, в двух местах спрячем по два амулета. Только ты карту обязательно составь. Чтобы мы сами потом найти смогли.
– Составлю.
Сговорились наутро и заняться. С восходом солнца.
Но к назначенному времени Фархад не явился. Обеспокоенный Батыр постучался в его дом.
– Забрали в участок, – плакала жена Фархада. – Вроде как нашли запрещенную литературу при обыске.
Батыр, хотя и был уже не молод, предпринял необычайную ретивость. Понимал, что художник натура тонкая, допросов может не выдержать и расскажет того, чего не следует.
Первым делом, Батыр отправил телеграмму в Москву барону Николаю Карловичу фон Мекку, принимая его приглашение поучаствовать в геодезических изысканиях лесной пустоши вдоль Рязанской железной дороги. Сообщил, что выезжает немедленно.
Велел жене спешно собираться в дорогу. И пока женщина паковала вещи, спрятал все двенадцать амулетов в садах Тамерлана.
Правильно сказал Фархад, времена нынче неспокойные, на вокзале будут обыскивать. Вывозить сокровища опасно. Он вернется за ними позже.
Карту рисовал уже в поезде.
***
Айнар знал эту историю из записей прапрадеда, снабженных красочными рисунками.
Фархад по памяти зарисовал каждую фигурку. Талантливый был человек.
Как и предполагал Батыр, на допросе Фархад дал слабину. Выложил полицеймейстеру все о бесценной находке. Такой был человек. Тяготило его сокрытие тайны.
Урман выслушал. Помолчал. И… предложил дележку на троих. Алчным оказался человеком.
Можно сказать, Фархаду повезло. В день, когда его отпустили из каталажки, у соседа полицеймейстера случился апоплексический удар, от которого Урман уже не оправился.
Фархад заканчивал свою часть работ в обсерватории, и все это время пытался искать наследие шумеров в садах Тамерлана. Но без карты – можно рассчитывать лишь на удачу. К тому же, он не мог знать наверняка, спрятал все же Батыр фигурки или прихватил сокровища с собой.
Художник пытался связаться с Батыром. На его запрос в контору фон Мекка, пришел ответ из Москвы – служащий по фамилии Тажиев в железнодорожном ведомстве не числится.
Фархад стал готовиться к переезду в Сухуми и напоследок посетил городской сад Баг-и Баланд, засаженный виноградниками, деревьями инжира и яблони. Когда-то в центре сада возвышался дворец из белого мрамора. Теперь от него осталась лишь плита.
Фархад уже приходил сюда, и не раз, но все его поиски терпели фиаско. Не мог же он перекопать весь сад.
Где Батыр мог спрятать амулеты? – пробовал живописец смотреть на местность глазами геодезиста. Еще пытался припомнить все, что тот рассказывал о почве, о выборе мест для строительства.
– Большие деревья при больших стройках никогда не спиливают, – говорил Батыр. – всегда обходят, стараются корни не задеть.
Взгляд Фархада упал на могучий ливанский кедр.
А ведь неплохой тайник, – сделал он стойку.
Покрутился вокруг тяжелого ствола.
Чужого внимания не опасался. Мало ли что эксцентричному художнику в голову пришло? Может, собрался кедр на холсте запечатлеть. В ходе поисков Фархад всегда прихватывал с собой мольберт, на случай, если кому вздумается задавать вопросы.
Долго он ползал у корней важного дерева.
Ничего не нашел.
Да и не было видно, что копали недавно у
