Симон Петлюра, – ответил он, ведя Судоплатова по дорожкам французского кладбища. – Многие годы он был знаменем украинского национализма и моим самым любимым вождем, хотя в молодом возрасте очень хотел быть священником. В 1914 году он был редактором журнала «Украинская жизнь» и даже какое-то время ратовал за поддержку Первой мировой войны и за то, чтобы украинцы были на стороне России, за что был обвинен в пророссийских настроениях. Затем занимался вопросами снабжения армии при правительстве Украины и вскоре явил свой ораторский талант. В войсках его любили. Именно поэтому, когда после провозглашения Украинской Народной Республики воцарился хаос, он согласился возглавить секретариат военных дел УНР и оказался талантливым военачальником, которому в начале 1919 года удалось сосредоточить в своих руках всю военную и гражданскую власть на Украине. Более того, он реорганизует армию, которая становится силой, способной даже остановить Красную армию. И тогда, чтобы окончательно добиться полного освобождения Украины, он приглашает в союзники Антанту и Польшу. Но у них были свои интересы, сильная, единая и свободная Украина была им не нужна. После чего армия Петлюры терпит одно поражение за другим. Он сам иммигрирует в Польшу, а затем и в Париж, где вскоре погибает от рук фанатика…
– И что этот фанатик хотел?
– Мести… Как потом стало известно, в 1918 году несколько членов его семьи погибли во время еврейских погромов. На суде он доказывал, что от рук петлюровцев. Возможно… Но при чем здесь Симон Васильевич? Если честно, то антисемитизм петлюровцев был конечно же чрезвычайно диким. Интересно и то, что убийца, выстреливший несколько раз, даже не пытался скрыться. И вот тут-то началось самое интересное. Вся европейская еврейская элита выступила в его защиту… А то, что сам Симон Васильевич, оставаясь в душе христианином, в жизни никого не убил, скажу более, был противником антисемитизма и даже признавал положительную роль еврейских партий в строительстве новой Украины, это уже на суде никого не интересовало… Судили показательно, но не столько его убийцу, а более погромную похоть. Сделали все так, чтобы неминуемая наказуемость была доведена до сведения всех нынешних и будущих погромщиков…
– Смею ли я предположить, что убийца был оправдан?
Молчание Коновальца было ответом на его вопрос.
Вот и могила Петлюры со скромным надгробием. Коновалец перекрестился и наклонился, чтобы положить цветы. Возможно, что и Судоплатов купил бы цветы, но его кошелек был давно пуст. И тогда Кирилл, после того как перекрестился, достает из кармана пиджака носовой платок и кладет на него горсть земли с могилы, а затем, завернув так, чтобы земля не высыпалась, убирает уже во внутренний карман.
– Что все это значит? – с некоторым удивлением спрашивает Коновалец.
– Часть этой земли, с могилы вашего любимого вождя, я увезу с собой на Украину. А уже там, в память о нем, мы посадим дерево, присыпав его корни этой освященной землей, и будем за ним ухаживать…
– Сынок, как же я тебе за это благодарен, – сказал Коновалец и явно с волнением его обнял.
Когда Коновалец и Судоплатов выходили с кладбища, то какой-то молодой мужчина неожиданно выхватил револьвер и начал по ним стрелять. Павел повалил Коновальца на землю, практически закрыв собой. Стрелявший явно был взволнован и стрелял хаотично. И все же Судоплатов получил сквозное ранение в левую руку. Ранены были и еще два случайных прохожих. Сам же нападавший был застрелен подоспевшим полицейским.
– Вот вам и еще один фанатик, – промолвил Судоплатов, помогая подняться с земли Коновальцу.
– Я был бы спокоен, если бы это был фанатик, но теперь этого не узнать. У тебя кровь, ты ранен?
– До свадьбы заживет… – попытался пошутить Павел.
– Спасибо тебе, сынок… А сейчас срочно в больницу.
В это время подъехал санитарный автомобиль и, несмотря на протесты Павла, его забрали в больницу.
После этого акта самопожертвования доверие Коновальца к племяннику Лебедя заметно возросло.
Гостиница в Париже
Через неделю Коновалец, опять-таки на такси, забрал Судоплатова из больницы и довез до гостиницы, в которой остановился.
– Я обещал врачам, что ты еще три дня будешь на постельном режиме, – начал Коновалец, не выходя из такси. – Поправляйся, через три дня я заберу тебя с собой в Вену… – сказал, захлопнул дверцу и уехал.
Когда Павел вошел в гостиницу, то был не столько удивлен, сколько всерьез встревожен, так как у стойки регистрации он увидел свою жену – Эмму.
То, что у Павла рука была на перевязи, заметила и мгновенно побледневшая Эмма.
– Милейший, нет ли почты для постояльца 16-го номера? – как можно спокойнее спросил Павел, подойдя к портье.
– Нет! Желаете что-то еще? – спросил он.
– Да! Мне должны скоро позвонить. Переводите, пожалуйста, звонок на ресторан, где я буду обедать, – сказал Судоплатов.
– Как скажите… – ответил портье.
И когда гость направился в сторону ресторана, то портье обратился уже к молодой женщине:
– Мадемуазель, вы уже решили, какой номер будете заказывать?
– Главное, чтобы это было невысоко, – начала Эмма. – Второй, максимум третий этаж. И окна не должны выходить на солнечную сторону…
Когда Эмма вошла в ресторан, то увидела Павла, который сидел так, чтобы за его спиной оставался свободный столик, что давало бы им возможность, сидя спиной друг к другу, общаться практически незаметно. Она присела к столу и, взяв в руки меню, делала вид, что внимательно его изучает.
– Что с рукой? – было первое, что спросила Эмма.
– Прикрыл собой Коновальца. Ранение, слава богу, сквозное, не опасно. А вот почему ты здесь. Вот это действительно опасно.
– Меня к этому готовили, а тебя разве не
