еле теплилось, а Алвара уже не было. В первый миг меня окатило волной ужаса. А что, если они уехали, бросив меня здесь одну? Я села на постели и лихорадочно огляделась по сторонам. Что мне делать? Я ведь одна здесь не выживу. Несколько месяцев в этом мире среди людей, окруживших меня заботой, ясно показали, что без этой самой заботы я просто погибну. Я ничего не умела делать. Господи, да я даже еду приготовить себе здесь не смогу! И в служанки меня не возьмут. Разве что ублажать заезжих гостей. От этой мысли меня едва не стошнило.
Я вскочила с кровати и только тут заметила, что на сундуке стоят таз и кувшин для умывания. Мое сердце бешено колотилось все то время, что я умывалась и приводила себя в порядок. Выйдя из комнаты, я наткнулась на Горислава, который сидел на полу у противоположной стены и развлекался тем, что крутил в пальцах небольшой кинжал.
– О! Проснулась! А мне велено было тебя не будить. Но притом надобно пораньше выехать. Вот и кукарекаю тут потихоньку.
– Так это ты кукарекал? – не поверила я.
Вместо ответа Горислав повторил на бис. Получилось у него удивительно похоже.
– Ты, верно, тут всех перебудил?
– Свои все и так на ногах, – пожал плечами Горислав, – а другие ничего не скажут. Кто же поспорит с отрядом, в котором каждый при мече? – оскалился он.
Я прижала к себе плащ и сумку и лишь покачала головой. В логике ему не откажешь. Чего не скажешь о человеколюбии.
Горислав поднялся и кивком указал мне направление. Мы спустились по лестнице и оказались в трапезной. За окнами серел рассвет, поэтому здесь горели факелы. Было душно и дымно.
Мужчины расположились за большим столом. Несмотря на то что их было много, в помещении оказалось неожиданно тихо. Если кто за едой и разговаривал, то делал это вполголоса.
Один из воинов вскинул голову при нашем появлении, и сидевший спиной к лестнице Миролюб тут же обернулся и встал нам навстречу. После дежурных расспросов о том, как спалось и все ли в порядке, он пригласил меня за стол.
Есть мне в такую рань, признаться, не хотелось, но я понимала, что следующая возможность может выдаться нескоро, поэтому послушно присела на лавку рядом с Миролюбом и приняла протянутую им лепешку, смазанную салом, перетертым с травами. Горислав уселся напротив меня и, не обращая ни на кого внимания, принялся за еду. Я оглядела сидевших за столом и едва не поперхнулась, встретившись взглядом с Альгидрасом. Тот сидел рядом с Алваром и крутил в руках глиняную кружку. Пришлось поспешно перевести взгляд на Алвара, потому что мой желудок подпрыгнул к горлу, а мне все же хотелось хотя бы попытаться поесть. Алвар улыбнулся и скорчил какую-то малопонятную гримасу. Я лишь покачала головой и уставилась в свою кружку, из которой пахло травами и медом. Скорее бы в Свирь.
То, что что-то происходит, я заметила, стоило нам выйти во двор. Не было привычных шуток и перебранок среди воинов. Все молча и сосредоточенно проверяли упряжь, сумки, оружие. Словно чего-то ждали. Миролюб, подсадивший меня в повозку, тоже был непривычно сосредоточен, и я побоялась задавать вопросы. Отряд выехал с постоялого двора в гробовом молчании. В утренней тишине казалось, что гулкий стук колес по попадавшимся камням да позвякивание кольчуг воинов разносились далеко вокруг.
Общее настроение передалось и мне, и если сперва я еще намеревалась познакомиться со своим возницей, чтобы можно было перекинуться хотя бы парой слов с живым человеком, то в итоге не решилась его отвлекать.
Вскоре окончательно рассвело, и стало понятно, что день выдался погожий. На небе не было ни облачка, а влажная после ночи листва блестела на солнце особенно ярко. Казалось бы, смотри и наслаждайся, однако настроение моих спутников к этому совсем не располагало. Рядом с повозкой ехал Горислав, и я то и дело поглядывала на него сквозь приоткрытый полог. Несколько раз он чувствовал мой взгляд и смотрел в ответ вопросительно, но мимолетно. Было ясно, что он полностью сосредоточен на дороге. Даже оборачиваясь ко мне, он сперва скользил внимательным взглядом по деревьям, росшим чуть в стороне от дороги, и лишь потом смотрел на меня. От этого мне тоже было не по себе.
Однако ближе к полудню я поняла, что устала бояться. От ожидания неизвестно чего я сидела сжавшись в комок, и у меня затекли шея и спина. Хотелось выйти и размяться, но повозка продолжала свое размеренное движение. Мне было неловко оттого, что мое неумение ездить верхом явно задерживало наш отряд, но изменить я ничего не могла. Нет, можно было, конечно, попробовать ехать верхом, но, во-первых, мне никто не предлагал, а во-вторых, я сомневалась, что эта затея увенчалась бы успехом.
В очередной раз сменив позу, я с ностальгией вспомнила просторную повозку Радима и хотела было попросить у Миролюба хотя бы десятиминутную остановку, как вдруг в отряде началось какое-то движение. И хотя все происходило спокойно и без суеты, сердце отчего-то замерло. Горислав придержал коня, и его обогнал один из воинов Алвара, пристроившийся теперь рядом с повозкой. Слева тоже произошли какие-то перемещения, и, отдернув второй полог, я поняла, что с этой стороны повозка тоже охраняется двумя воинами. Сразу вспомнилось нелепое Гориславово «все как один головы сложим», и мне стало не по себе. Я попыталась высунуться, чтобы посмотреть, что происходит вокруг, но ехавший теперь чуть позади Горислав негромко произнес:
– Назад. Пологи задерни и ляг.
И прозвучало это так, что я даже не подумала ослушаться. Поспешно задернув оба полога, я свернулась клубком, чувствуя, как сердце понеслось вскачь. «Ничего не случится! Все будет хорошо», – убеждала я себя. Миролюб знал, что делал, когда выбирал этот путь. К тому же с нами столько воинов!
Зажмурившись до кругов перед глазами, я напряженно вслушивалась в то, что происходило снаружи. Вроде бы ничего не изменилось, за исключением того, что воины перестали переговариваться. Я открыла глаза, но пологи были сшиты из нескольких слоев плотной ткани, потому я могла лишь угадывать силуэты и то не была уверена, что это не мое воображение. Через какое-то время стало ощутимо темнее. Скорее всего, дорога свернула в лес. Мы поехали еще медленнее, точно крадучись. Это продолжалось целую вечность. И вот, когда я уже готова была расслабиться и подумать, что, вероятно, Горислав просто перестраховался, раздался какой-то шум, свистнул кнут, заржали кони и повозка дернулась вперед. Теперь она неслась, подскакивая на корнях и ухабах, и меня подбрасывало так, что пришлось ухватиться обеими руками за борт. Тревожное ржание лошадей смешивалось с отрывистыми командами Миролюба. Внезапно особенно громко заржал один из пары коней, привязанных сзади. Повозку дернуло и словно застопорило. В ту же секунду две стрелы, одна за другой, пропороли задний полог и остались торчать в плотной ткани. Еще одна воткнулась в перекрестье каркаса, перерубив веревку, державшую полог, – и тот соскользнул вниз, точно спущенный парус. Тут же надо мной свистнуло сразу несколько стрел. Впереди глухо вскрикнул возница.
Не до конца осознав происходящее, я попробовала привстать и оглядеться. Открывшаяся моему взору картина заставила застыть. Дорога действительно шла через лес, и по ней нас нагоняли всадники. Одна из двух привязанных к повозке лошадей, упав, застопорила наше движение. Воинов Миролюба рядом не было. Я бросилась на пол повозки и, свернувшись клубком, крепко зажмурилась, повторяя: «Мамочки-мамочки-мамочки…» Собственный шепот показался мне ужасно громким, и я зажала рот ладонью. В голове было пусто. Казалось, что прошла целая вечность, прежде чем повозка покачнулась, когда на облучок кто-то запрыгнул. Я тут же вспомнила, как вскрикнул возница. Он так серьезно ранен, что не может больше править?
Рядом вдруг очутился Горислав и, крикнув мне «Не поднимай голову!», одним взмахом перерубил поводья упавшей лошади.
– Гони! – заорал он и хлопнул испуганно рвущегося прочь второго коня по крупу.
Лошади рванули вперед, и меня снова замотало из стороны в сторону. Преследователи больше в нас, кажется, не стреляли. Теперь воины Миролюба попарно
