Не одному же мне уметь артефакты обманывать на разнице силовых потенциалов, вон, некоторые на ораторском искусстве выезжают!»
М-да! Что ещё раз доказывает, всякий артефакт можно обмануть, и всякий дар может ошибаться, даже дар императора. Но это не означало, что я удовлетворился местью в виде обычного мордобоя. Нет. Десяток кровников, едва не сгоревших в огне, но спасённых силами Светланы, и случайные люди, попавшие в маховик чьих-то желаний и чуть не оставшиеся пеплом на бетонном полу, имели право, чтобы их страдания были отмщены.
Сестра была права, род всегда стоит за своих до конца, кроме одного случая. Имя ему предательство. А поскольку я вдоволь надегустировался крови Великого князя кулаками, то точно знал, что в глубине души тот готов был пойти на предательство собственного дяди. Нужно лишь было предоставить ему шанс это сделать. Чем мы и займёмся.
«А нам и не нужно до него добираться. Император всё сделает за нас, — улыбнулся я сестре. — Правда, тебе придётся какое-то время побыть актрисой».
Сестра тяжело вздохнула. Играть и притворяться она не любила и не умела. Но ради такого дела внутренне готова была потерпеть.
«Только давай хотя бы после свадьбы!»
«Хорошо!»
На душе царило мрачное удовлетворение вперемешку с сожалением. Удовлетворение от плана, выстраивавшегося в голове, и сожаление от того, что я всё больше походил на местных аристократов, перенимая их коварство. С волками жить — по-волчьи выть.
Глава 11
Не знаю почему, но я подсознательно ждал каких-то неприятностей. Но пока боги миловали. Племянник императора выплатил нам виру, но извинений так и не принёс. Передавал нам шкатулку с макром пятого уровня и платиновым браслетом, выполненным по форме виноградной лозы, принц Андрей. Вот он лично извинился за кузена.
Мы с сестрой извинения приняли, тем более что план дальнейшей дискредитации Ивана Григорьевича уже был создан, а потому продолжать конфронтацию не имело смысла.
С будущим тестем я встретился, когда забирал с выписки кровников, подлеченных за счёт государства. Сам же Борис Сергеевич, увы, на мальчишник не собирался.
— Михаил Юрьевич, я, к сожалению, не располагаю таким количеством свободного времени. Тут с трудом удалось выбить день на само торжество, — развёл он руками, как бы извиняясь. — Вы уж смотрите, отмечайте так, чтобы моя помощь не понадобилась.
— Этого обещать не могу, — честно признался я. — Но, думаю, барышням будет сложнее, ведь баронесса Белухина будет на девичнике.
— Там Света справится, — рассмеялся Подорожников.
— Так и у нас Слава будет, — подмигнул я императорскому лекарю, намекая, что мы тоже без поддержки лекарей не останемся.
— Этого-то я и боюсь, — покачал Подорожников головой, — этот гуляет по-гусарски.
— Да и мы не лыком шиты.
Я уже собрался было уходить, когда будущий тесть остановил меня одной фразой:
— И передайте Свете мою похвалу. Сработала грубо.
Я выдержал недоумённою паузу, будто совсем не понимал, о чём речь.
— Да бросьте, — отмахнулся Подорожников. — Вы думали, я почерк силы родной дочери не узнаю? Если бы не она, то одни трупы с того пожара привезли бы.
— Тогда не понял смысла похвалы, — честно признался я, перестав ломать комедию.
— В её случае грубая, но эффективная работа — это самая настоящая похвала. Раньше она бы зациклилась на спасении кого-то одного с очень сложным случаем из-за психологического клина. А здесь она смогла в одиночку ранжировать жертв по степени тяжести и хоть и грубо, но подлатать всех. Более того, самым безнадёжным она практически дала умереть, пока не появились маги смерти и жизни, и лишь потом взялась за них всерьёз, с чувством, толком и расстановкой. — Подорожников задумчиво смотрел сквозь меня. — Похоже, вы были всё же правы, когда отправили её учиться. Это пошло ей на пользу. Ну или постоянная практика массовых излечений, которая ей обеспечена рядом с вами.
Поняв, к чему клонит лекарь, я ответил:
— Я не потяну Свету в самое пекло за собой. Но и избавить её от обилия практики, увы, не смогу.
— Надеюсь на ваше благоразумие, — кивнул мне Борис Сергеевич и углубился в чтение документов, ворохом разбросанных на его столе.
* * *
«Напомни мне, почему мы лично встречаем на вокзале гостей?» — поинтересовалась у меня сестра по кровной связи, ожидая прибытия пассажирского состава из Краснодара.
«Потому что тебе неплохо было бы наладить отношения с невестами князя Мангустова: эмпаткой графиней Кобровой, магом смерти княжной Орлановой. Подозреваю, остальные невесты не менее экстравагантны. В конце концов, они — твои соседи. Неплохо было бы завести добрососедские отношения».
«Разумно, — согласилась Кирана, — но что-то ты сам не следуешь этой рациональной политике».
«Почему же? Мангустов, Выдрин, Тигров, Белухина и Вулканова приглашены не только потому, что полезны, но и потому, что все они в разной степени и в разных обстоятельствах проявили нормальные человеческие качества. С кем-то мы уже связаны бизнесом, с кем-то дружескими отношениями и демографическим туризмом, но круг этот нужно расширять. Чем больше у нас будет друзей, тем легче нам будет в высшем свете. Пойми, та же Коброва — та ещё кобра, искушённая и воспитанная в местных реалиях. Такая за своих друзей любого противника с пылью смешает. Мангустов молод, но находится в фаворе у императора. Да и не так он прост, как хотел бы казаться. За простачка княгини и графини замуж не идут. Мы же, по местным меркам, воспринимаемся сейчас как выскочки. Но если такие молодые выскочки собьются в деловую коалицию, то нас станут опасаться».
«Кто бы говорил о простачках, — хохотнула сестра, — у тебя принцесса в жёны набивалась, уже есть княгиня, в будущем появится баронесса, не хватает для полноты графини. Может, Вулканову уговорим? — подколола Кирана. — Хотя нет, та вроде бы на Райо так смотрит, что это сложно с чем-то другим спутать».
«А сама-то? — не удержался я и заржал. — Ты каре из принцев скоро соберешь. Русский, османский, японского вообще заочно сразу предложили. Ещё одного не хватает!»
«Да ну тебя!» — отмахнулась сестра и ткнула меня в бок, указывая на вход в особый зал для аристократов на вокзале. Посмотреть было на что. Когда я говорил о неординарности невест князя Мангустова, я попал в точку. Князь шёл в окружении четырёх девушек. И если две из них мне были знакомы: розововолосая Коброва и рыжеволосая Наталья Проласточкина, которая
