стеной. Он присмотрелся. Знамёна изображали то самое знамение — зелёная долина, красный закат и жёлтый луч солнца, падающий с синих небес.
Было жаркое лето. Воины на стене, в зелёных плащах и серебристых панцирях, смотрели в подзорные трубы и радовались, поднимая вверх кулаки. Было понятно, что враги отступают. Но после радостного дня настали тяжёлые времена. Листва на деревьях пожелтела и опала. Провизии в амбарах оставалось всё меньше и меньше. Осенью враги в синих плащах подобрались вплотную к стене, так, что их стало видно невооружённым глазом. За ними подтянулись и другие — в серых плащах и серых шлемах с широкими полями. Здоровенные мужчины с лицами, перекошенными злостью, ходили вдоль крепости, на расстоянии чуть дальше выстрела, показывая свою наглость.
— Осада длилась уже год, когда случился судьбоносный перелом, — продолжала Варавит. — Кто-то из предателей выдал врагам военные технологии Соловья, и вражеские армии начали изготавливать «громовые трубы». За осенью наступила зима. Город покрылся белым саваном, а с неба непрерывно шёл снег. От холода не спасала даже близость моря. Этим воспользовались враги, усилив атаку на городские стены.
Воображение перенесло Фреда в башню одной из крепостей, где, в покоях племянницы протектора, лежала на кровати златокудрая женщина. Вокруг неё суетились женщины в белых халатах. За дверью сидел мужчина в зелёной военной форме. Он нервничал.
— Осада сблизила всех — и богатых, и бедных. К обороне города привлекали крестьян, ремесленников и даже рабов. В качестве исключительной меры, Соловей издал указ, дающий право рабам жениться на дворянках, а дворянам — на рабынях. Впрочем, Тангер уже не был рабом — к тому времени, он стал личным телохранителем племянницы протектора. Тангер и дворянка Ариста, тайно любившие друг друга, могли больше не скрывать свои чувства и поженились.
Фред видел, как, под грохот зимних пушек, на свет появляется младенец. Он маленький, сморщенный, кричащий, но, глядя на него, плачущая златокудрая женщина видит в этом комочке жизни дар богов. Ему перерезают пуповину, пеленают и передают в руки матери.
— Это был первенец. Так как детям в Эттоме обычно не дают имён, чтобы те сами выбирали свою судьбу, ребёнка назвали Китари, что означало «Сын Тангера и Аристы». Через семь лет, уже в скитаниях, родится второй, и его назовут Каритан. Первый изберёт себе имя Последняя Надежда, а второй — Небесный Странник. А ещё через год, Тангер и Ариста подберут в разрушенной деревне трёхлетнего малыша, который, спустя много лет, станет Завоевателем Земель. Но, вернёмся во времена Осады.
Зима сменяется весной, и ручьи талой воды текут по бело-зелёной поляне среди шапок снега. Воины в синих и серых плащах мельтешат как муравьи, ступая по ручьям грязными сапогами.
— Приготовить пушки! — командует воин, похожий на римского центуриона, в шлеме с чёрным гребнем.
Огромные орудия, расписанные волнами, подкатывают на расстояние, оптимальное для удара и ставят в одну шеренгу. Словно играя на дьявольском пианино, «центурион» машет руками, отдавая приказы пушкам стрелять по стене. Каменная стена осыпается. Земля перед ней покрыта обломками и каменной пылью.
— Минуло пять суровых лет осады. И город пал.
Пробита брешь в одной из стен, и в неё, как зараза в лишённый иммунитета организм, просачиваются толпы солдат в сером и синем. За ними — ещё пять видов, и все, с одинаковой жадностью, со злорадством, ломают, жгут, грабят, насилуют и убивают в стенах столь лакомого и долгожданного города.
— Однако это лакомство их и погубило. Насытившись и вдоволь навеселившись, солдаты враждебных армий расслабились и, ночью, заснули. Они не знали, что их поджидает смерть, затаившаяся под землёй.
Взор окунулся сквозь каменную мостовую в тёмные поземные тоннели, сплетающиеся паутиной. В этих тоннелях, с факелами и оружием в руках, сидят горожане и оставшиеся воины. Они ждут команды, чтобы в один миг, как цикады, повылезать наружу, со всех щелей, и нанести решающий удар по спящим убийцам и грабителям.
— В ту ночь княжеские армии потеряли порядка пяти тысяч солдат и не меньше сотни офицеров.
— Что было потом?
— Два княжества разделили между собой город Золотой Луч и земли Соловья. Самого Соловья повесили на дыбу, на площади перед стадионом, живьём содрали кожу и проткнули насквозь четырнадцатью копьями, символизируя четырнадцать передовых батальонов. Этой акцией двое князей, захватившие город, решили устрашить остальных пятерых, чтобы поставить их в подчинение. Тем это, разумеется, не понравилось, и началась долгая жестокая междоусобица, которая растянулась на шестнадцать лет. Тангер и Ариста бежали из города. Долгое время они бродили по разным землям, в поисках хоть одного спокойного места, но везде, куда бы они ни пришли, встречали только разруху, голод и нищету. Тогда они поняли — если мы не можем найти мир, надо посеять его самим. Они решили помогать людям и усыновлять сирот. Ты — не единственный усыновлённый, Инкрим. Кроме тебя родными у Тангера и Аристы были только дочь Даймар и шестеро сыновей. Остальные пятеро братьев, включая тебя, и семь сестёр, были найденными сиротами. Тому, как дальше разошлись их пути, посвящены отдельные книги великого эпоса «Тангер и Ариста», который наш Культ хранит и передаёт из поколения в поколение. Одна из книг, самая объёмная и ценная, да и самая интересная, посвящена Третьему из Одиннадцати. Это сердце эпоса, как сердце «Махабхараты» — «Бхагавад-Гита». Книга называется «Кигорэнми Инкрим». «Третий из Одиннадцати — Завоеватель Земель». Об Инкриме писали очень много. Всего за один день не пересказать. За свою долгую жизнь он создал три империи, и все они были разрушены его врагами. Но знаешь, что Инкрим почерпнул из истории о Великой осаде?
— Что же?
— Именно то самое интересное, что тебе стоит узнать о шестигранке. Он использовал ту же идею подземного города, что была в Симмаратане!
— Значит, — он глянул себе под ноги. — Под городом есть ещё один?
