Я справилась с похоронами в первый день. Я могла понять переговоры на второй день. Но праздновать смерть Винсента на третий день было неправильно.
— Ты празднуешь его жизнь, Рената.
Я ненавидела себя за то, что заставила Маман говорить об этом.
— Это просто неправильно.
Люси помахала мне рукой, и я помахала в ответ, благодарная за то, что выбрала этот момент, чтобы позвонить Маман. Меньше всего мне хотелось общаться. Ашер Блэк, ее муж и бывший фиксер семьи Романо, стоял рядом с ней, полностью обхватив жену сзади. С ними стояли Бастиан, Ариана, Николайо Андретти и рыжеволосая девушка. Все шестеро выглядели как популярные дети из фильмов 90-х — слишком неприкасаемые, чтобы к ним можно было подойти.
Я отвернулась.
До моих ушей донесся строгий голос мамы.
— Ты разговариваешь по телефону на вечеринке, предназначенной для Винсента. Вот что неправильно.
Мой взгляд скользнул по бальному залу. Расположенный в отеле, принадлежащем Ашеру, бальный зал по элегантности соответствовал остальному зданию. Хрустальные люстры. Мраморный пол Pietra Firma. Жемчужные акценты. И все же я не могла оценить эту изысканную красоту. В животе у меня бурлило от эмоций, и я пыталась свалить все на это событие.
Конечно же, маман видела меня насквозь.
— Рената Витали, ты лжешь мне, а я этого не ценю. — Она выпустила ругательство на французском. — Я пытаюсь понять тебя, но не могу понять, как ты можешь любить мальчика и не пытаться быть с ним.
Я не стала указывать на параллели между моей ситуацией с Дамиано и ее ситуацией с Винсентом. Это было бы жестоко в свете смерти Винса. В любом случае, я бы никогда не назвала свою маму такой. Она была сильной, но в то же время хрупкой, и именно последнее побуждало меня позволять ей быть такой.
Я проигнорировала тот факт, что даже мама уличила меня во лжи, и рассеянно покрутила обручальное кольцо на пальце. Когда я поняла, что делаю, то решила поправить глубокий V-образный разрез своего красного вечернего платья в пол.
— Я не люблю никого, кроме тебя, Маман.
Я прокляла карму, потому что Дамиан выбрал этот момент, чтобы войти в комнату. Я не могла смотреть на его руки, не вспоминая, как они выглядели, держа потрепанные книги в мягких обложках за сотни вечеров, которые мы провели вместе за чтением в его библиотеке. Я не могла смотреть на его губы, не вспоминая о сути наших разговоров и о том, что я сбрасывала свои стены только ради него. Я не могла смотреть в его глаза, не вспоминая, как они смотрели в мои, когда я отдала ему свою девственность, а потом ушла после того, как он признался мне в любви. И я никогда, никогда не верну ту частичку себя, которую отдала ему в Девилс-Ридж.
— Рената?
Глаза Дамиана обежали комнату и в одно мгновение встретились с моими.
— Да, я все еще здесь. — С трудом. — Я просто отключилась.
Он сделал шаг ко мне.
— Ты там в порядке?
Я проследила его путь к себе, и слова Маман едва донеслись до меня. Я кивнула, потом вспомнила, что она меня не видит.
— Со мной все будет в порядке. — Мой телефон слегка скользнул в моей липкой ладони. — Я просто хотела сообщить тебе новости. Собрание прошло хорошо.
Кто-то остановился, чтобы поговорить с Дамиано, и меня охватило облегчение, когда его продвижение остановилось. Но тут женщина наклонилась к нему слишком близко и рассмеялась над его словами. Ее пальцы легли на лацканы его отлично сшитого костюма, и я замерла.
Он тебе не принадлежит, Рената.
Он не твой.
Не совершай одну и ту же ошибку дважды.
Защити себя.
— Рената? Рената!
— Прости. Кое-кто разговаривал со мной.
Еще одна ложь в копилку.
Маман прочистила горло.
— Какие были требования?
Я заколебалась.
— Никаких.
Разговор между Дамиано и женщиной закончился, и Дамиан снова повернулся ко мне. Наши глаза встретились, и я с трудом выдохнула.
Маман задохнулась.
— Что ты имеешь в виду?
Он был почти рядом.
— Я имею в виду, — я сделала глубокий вдох, — что никто ничего не просил в обмен на мирный период. Они просто… согласились на него из уважения к Винсенту. — В трубке воцарилось молчание. Я не могла представить, что творилось у нее в голове, пока я говорила. — Маман?
Еще несколько шагов.
— Это замечательно. — Она прочистила горло, и мое сердце сжалось от жалости к ней и упрека за то, что я сосредоточилась на Дамиане, когда мама нуждалась во мне. — Я… я отнесу расшифровку в архив, когда ты их занесешь.
Дамиан остановился передо мной, и мой взгляд переместился с его начищенных ботинок на то, как его брюки, сшитые на заказ, обтягивают бедра, на идеальную посадку его белой пуговицы, на его четкую линию челюсти, на его глаза, которые уставились на меня, изогнув брови.
Он пробормотал:
— Перестань меня разглядывать.
У меня слегка отвисла челюсть. Я сделала вид, что закатываю глаза, и повернулась так, чтобы он стоял ко мне спиной, разрушая чары.
О чем мы с Маман говорили? Правильно. О записи транскрипции.
Я прочистила горло.
— Привлечет ли это внимание к Ариане Де Лука?
— Нет. — Маман вздрогнула. — Я позабочусь об этом. И не думай, что я не знаю, что ты интересуешься Арианой только из-за ее брата.
Я проигнорировала последнюю половину ее слов.
— Спасибо. — Я перевела взгляд на Дамиана, когда он обошел меня и встал в поле моего зрения. — Мне нужно идти.
— Не забывай опускать стены, Рената.
— Пока, мама. — Я завершила разговор и убрала телефон в сумочку.
Дамиан скрестил руки.
— Что она сказала?
— Ничего.
Ни за что на свете я не сказала бы Дамиану, что моя мама практически умоляла меня разрушить стены, которые я возвела вокруг себя. Ради него, не меньше.
— Она моя сестра, Рыцарь. Разве я не заслуживаю знать, что сказала твоя мама?
О.
Точно.
Конечно, именно об этом он и говорил.
— Она сказала, что проблем не будет. Все хорошо.
Он кивнул, поверив мне на слово. Его глаза окинули бальный зал.
— Это напоминает тебе о выпускном?
Бал, на котором я впервые поцеловалась с ним.
Мой взгляд переместился на его губы.
Его глаза сузились, и он сделал шаг ближе.
— Рен. — Его голос был глубоким и гортанным и касался меня там, где ему не место.
Я не могла понять, почему он все еще пытается говорить со мной. Во мне не было ничего, кроме стен и сомнительного прошлого. Его попытки заговорить со мной не поддавались логике, и
