доме давно были выбиты, все входы заварены стальными решетками, а лифтовые шахты завалены мусором до второго этажа. Вот там и обустроили Сергей и Даша свое пристанище. Стены утеплили. Сделали двери. Закрыли окна несколькими слоями пленки. Поставили дизельные грелки. Принесли даже мебель и раздобыли карты Парижа. Сергей любил Францию, изучал ее и мог часами рассказывать об истории и современной жизни страны, в которой никогда не был.
Володе компания понравилась сразу. Надежная и добрая семья. Хотя были у них и странности. Даша оказалась человеком с задержкой развития. При этом Сергей ее оберегал от всего, потакал всем ее слабостям, стараясь поддерживать и помогать. Даша никогда не расставалась с пластмассовой куклой: переодевала ее перед сном, носила в платке на груди, когда выходила на улицу. Она была уверена, что это ее настоящий ребенок, и все поддерживали эту убежденность, понимая, какую непростую жизнь она прожила и что ей никогда не стать матерью.
Именно Сергей и Даша научили Володю выживанию в самых тяжелых условиях. Первое — это личная гигиена. Каждое утро они раздевались и обтирали друг друга влажными салфетками. А потом мазали кожу кремами. Это спасало от губительного воздействия холода, помноженного на грязь. Второе — чистота одежды. При первой возможности нужно сушить обувь, менять носки и надевать чистое белье. Третье правило, которое Сергей сообщил Володе сразу: носить с собой книгу. Есть минута — открывай и читай. Чтение обеспечит бодрость и ясность ума. Володя быстро приучил себя сначала к детективам, а потом и к историческим книгам, благо вокруг монастыря были места, где он находил старые, никому не нужные томики учебников и разных монографий.
Но главное, что нашел Володя здесь, в монастырском приходе, — это возможность слушать экскурсии. Они стали для него путешествием в неизведанный мир, каждый раз открывавшим ему новые и новые подробности. Так было и сегодня.
На Никольской улице есть кафе, которое ежедневно отдает остатки еды бездомным за помощь в уборке и сборе мусора. Сергей работал там, за что каждый вечер получал прекрасную выпечку и даже кофе в термос на утро. Володя проснулся от аромата кипящего на печке кофе. Сергей и Даша устроили настоящий пир. На столе — много сладкого, которое он так любил, и его любимое пирожное картошка. Они ели и смеялись. Тяжелая черная ткань, служившая портьерой, лишь наполовину прикрывала окно с видом на монастырь и набережную Яузы. Пряные летние ароматы примешивались к праздничной атмосфере, вырывавшей всех участников из реальности.
Закончив ранний утренний обед, как его назвали участники, Володя спустился по лестнице, вылез через тайный ход на улицу и прошел в монастырь. Здесь все было как обычно. Несколько экскурсионных групп разошлись по территории, чтобы не мешать друг другу. Гиды использовали громкоговорители и с узнаваемой интонацией погружали слушателей в атмосферу XIII века, потом переходили к XIV, затем к XVI и, наконец, доходили до периода, когда после революции в этих стенах был организован первый в Москве концлагерь.
При входе в монастырь начинался большой газон, засеянный травами, пахнущими медом, мятой и душицей. Володя, не глядя, рухнул прямо на него, раскинув руки и замерев оттого, что над его головой стремительно неслись облака, каждое из них напомнило ему фигуру или лицо какого-нибудь зверя, очертание леса или горы.
— Как же хорошо! — вырвалось вслух у Володи.
— А теперь посмотрите на место, где лежит молодой человек! — сказала экскурсовод, подведя к Володе свою группу. Среди экскурсантов были симпатичные девушки. Это смутило парня и заставило немедленно подняться с земли и извиниться. Володю никто не услышал и не заметил, поэтому он встал рядом с группой и стал слушать. Вместе со всеми. Гости монастыря продолжали следить за рассказом историка, местного диакона, который с удовольствием раскрывал тайны древнейшего монастыря, заодно немного зарабатывая для своей большой многодетной семьи.
— Вот здесь, где только что лежал тот парень, прямо под этим местом начинаются самые старые захоронения столичной городской знати и монашества, сохранившиеся нетронутыми до наших дней. Самые ранние захоронения, известные нам по синодикам[59], датированы 1356 годом. Но главное, что необходимо отметить, этот некрополь является еще и символом братской любви, впрочем, как и вся обитель. Если пройти вперед, к Спасскому собору, то между его алтарной частью и забором, вот здесь, — дьякон указал пальцем на восточную часть монастыря, — здесь в 1380 году были похоронены более 500 героев Куликовской битвы. Но есть и еще одно важное открытие. Для святого благоверного князя Димитрия Донского его семьей была его дружина, вместе с которой он спас Русь, нас с вами от нашествия Мамая. Есть уникальные документы, с которыми нам еще предстоит разобраться. Это Новгородские летописи. В третьем томе Полного собрания Русских летописей издания 1841 года написано, что предводитель русского войска в Куликовской битве Димитрий Донской был похоронен около Собора на территории монастыря. Вероятно, его святые мощи были перенесены в Кремль позже. Однако первыми здесь похоронили именно героев Куликовской битвы, что документально зафиксировано в Синопсисе[60], изданном в Санкт-Петербурге в 1810 году, на странице сто восемьдесят четыре.
Володя поднял руку, как в школе, и перебил экскурсовода.
— А почему «символ братской любви»? Это как?
— А вот это особый вопрос, молодой человек, — начал диакон. — Сегодня нам сложно понять, что это такое, братская любовь. И почему иконописец, принявший в этих стенах иноческий постриг, преподобный Андрей Рублев создал чудотворный образ Пресвятой Троицы как символ примирения и указал на границы русского мироздания — на то, что их нет ни географически, ни метафизически. Если где-то, например в Сирии, плачет ребенок, потому что боевики убили его родителей, это наш ребенок, мы должны идти его защищать. И русские воины во все времена подымались и шли на бой, погибали, но спасали мир, принося великую жертву на алтарь мирной жизни. Победить врага можно, только если дружина идет в боевом братстве плечом к плечу — все как один и один как все, при этом твердо зная, что сам Бог впереди! Монастырь наш называется Спасо-Андроников в честь иконы Спаса Нерукотворного образа; она сюда была принесена из Константинополя в августе 1356 года. На всех стягах русских воинских соединений испокон веку до наших времен этот образ является одним из главных. С ним ходили во все сражения. Поэтому братство монашеское, как и воинское, — это высшее проявление единства духа народа. Они объединялись для общего дела — для брани с тьмой, для победы света. Для того, чтобы вырвать
