по-настоящему.
Дверь в санузел сделана то ли из ДСП, то ли из дерева, но производит впечатление массивной. Теперь эта звериная масса извне ломает ее, громко матерясь и крича мне «Открывай, с. ка!».
К счастью, я не успела положить телефон обратно в клатч и теперь он все еще крепко зажат в моей взмокшей руке.
Я разжимаю пальцы и заставляю себя глубоко вдохнуть, перед тем, как набрать Елку. Силюсь вспомнить, по какому номеру звонить в полицию, и не могу.
Ловит ли тут мобильный интернет, чтобы поискать номер, и как быстро полиция приедет ко мне на выручку?!
Спасение утопающих, как известно, дело рук самих утопающих.
Я слушаю, как «голыши» сотрясают эту не самую надежную дверь — единственное препятствие между нами, и слушаю длинные, очень спокойные гудки в трубке.
— Тонь, привет, ты где? — откликается она, — какой, в пень, корпоратив?!
— По… помоги мне, пожалуйста. Ёлка, — трясусь как осиновый лист.
Дверь хрустит и содрогается, треснув в нескольких местах сразу. Я тут же отскакиваю от нее подальше. Прокашливаюсь.
— Я в клубе «VELVET», в вип зоне, номер девятнадцать! Позвал Мискарьянц. Меня хотят изнасиловать, я закрылась в туалете. Позвони в полицию, — выпаливаю на одном дыхании.
Выслушав, она коротко реагирует:
— Поняла! Я тебя спасу.
Бросает трубку. Я роняю свой телефон тоже, осматриваясь в поисках хоть чего-нибудь для обороны. Мягко говоря, я не боец, это понятно. Понятно также и то, что мои шансы против них крайне малы, чтобы не сказать — их нет вообще.
Но, если я найду хотя бы что-то, то живой не дамся, во всяком случае, в сознании!
Задерживаю свой взгляд на высокой, встроенной в стену до самого потолка душевой кабине, и в мою голову приходит спасительная мысль.
Я скидываю туфли и босиком бегу к шкафчикам. Молниеносно выдвигаю по одной все полочки, но в них только мыло, щетки, прокладки и презервативы. Какие-то тюбики с жидкостью, напоминающие лубриканты или мази. Игрушки для взрослых…
Дверь сотрясается очередным мощным ударом. В образовавшееся крупное отверстие просовывается мужская рука и пытается нашарить защелку.
Соображать приходится быстрее. Я выдергиваю длинный туалетный ёршик из его чаши, которые нахожу за унитазом. Ерш на тонкой металлической ножке, но выглядит довольно прочным.
В любом случае, ничего другого у меня нет! Поднимаю свой телефон с пола и запрыгиваю внутрь душевой кабины. Закрываю за собой стеклянные раздвижные двери, и фиксирую их при помощи ерша изнутри очень вовремя.
Потому что этот момент рано или поздно должен был наступить, и он наступает — «голыши» гурьбой вваливаются в помещение.
Забаррикадировавшись, я вцепляюсь в ручки дверей душевой кабины и в эту металлическую ножку крепко, до боли в суставах. Молюсь.
Смотрю сквозь толстое декоративное стекло на безликие жуткие маски и голые тела. Они застывают на какое-то время, разглядывая меня в моём укрытии. Ржут. Эти человекообразные определенно под кайфом, или просто психически больные!
— Вах. Очччень пэрэпуганный ципленок! Виходи давай, ципленок, — угрожающе начинает один, метнув мой туфель в стекло куда-то в область головы, — чут чут пощипаем, и отпустим.
Отрицательно мотаю головой.
— Разобьём стекло нах! Кровью истечешь, — обещает второй, — выходи сама. А то хуже будет.
Естественно, только крепче сжимаю ручки дверей. Они, конечно, понимают, что я держу их изнутри не просто руками, видят ерш, но делают попытку раздвинуть дверцы. Безуспешно!
Двое из них тараторят о чем-то на своем языке, который не понимаю, и только третий по-прежнему не издаёт ни звука. Я пристально присматриваюсь к нему, холодея.
Понимаю — передо мной Мискарьянц, если судить по росту и телосложению. Гашу в себе очередной приступ паники, раздумывая, как бы мне обернуть это знание в свою пользу.
Мне во что бы то ни стало нужно потянуть время до приезда полиции.
— Извините, здесь какая-то ошибка, — говорю громко, стараясь, чтобы мой голос звучал поувереннее, — я не проститутка! Я зашла сюда случайно!
Они снова ржут, мерзко цокая языками. Говорят о том, что я забавный цыплёнок, но их терпение на исходе.
— Ми ждали именно тэбя, циплёнок. Виходи.
— Отпустим цэленькую, — прибавляет другой, дергая двери в очередной раз. Конечно, ни секунды им не верю.
Молчу.
— Глюпый ципленок! Нэправильный ответ! — он с силой лупит ногами по дверям, но я не сдаю свой последний форпост.
Пусть даже он и вправду разобьет сейчас дверь в осколки, я держу их так, как будто там, сразу за ними — смерть. Впрочем, для меня так оно и есть.
— А я вас узнала, Герман Валентинович! — продолжаю, перекрикивая шум от их возни как ни в чем не бывало, — но вы кое-чего не знаете обо мне.
Движение за дверью на секунду прекращается. «Ряженые» замолкают.
— Мой отец работает в питерской полиции! И поверьте, он жизнь потом положит на то, чтобы найти и наказать каждого из вас, — вру отчаянно и самозабвенно.
— Ну и кто у нас отэц?! Где работает? — следует вопрос.
— В киберполиции, — отвечаю.
Тут, главное, без долгих пауз, но я просто не смогу вот так сходу назвать конкретное управление или даже любое районное отделение. Поймать меня на лжи в таком случае местному будет легко, а вот о киберполиции можем поболтать. Как раз до приезда реальной.
— Дедов в кибэр полиции нэ бивает, — выдаёт один из голышей, и тут они как-то резко налегают на душевую вдвоём сразу. Дверцы трясутся под их напором. Я — тоже.
— Хотите проверить?! — кричу, налегая на них со своей стороны, не давая разлепить дверцы и ершиком, и руками. Он вдруг с сухим треском ломается, рассыпаясь на две неравные части.
Но мои палачи не замечают этого. Переключают всю свою больную мощь на стекло одной из дверей в попытке разбить его чем-то вроде стакана для зубных щёток.
— Вам это с рук не сойдет, Герман Валентинович! Еще не поздно остановить преступление! — пытаюсь перекричать я жуткий шум, — подумайте…
Побелевшими пальцами, со всей мочи впиваюсь в эти несчастные, шатающиеся ручки, намереваясь держаться до последнего. Очевидно, Мискарьянц не выдерживает этого жесткого зрелища первым.
— Все, хватит, — слышу я его глухой голос, и это останавливает их.
Пока они переводят дыхание, сжимаю зубы покрепче, чтоб не стучали от ужаса так сильно. Сердце бешено колотится в груди.
Мой обман с ершиком пока остается нераскрытым.
— Выходи, Тоня, — вкрадчиво обращается ко мне Мискарьянц.
Упорно стою на месте, замерев и вслушиваясь в то, что он скажет дальше.
Так. Спокойно, без паники! Они уже вступили со мной в переговоры, значит, не совсем обдолбанные.
Значит, надо продолжать, надо требовать гарантий, сделать вид,
