Ознакомительная версия. Доступно 13 страниц из 65
– А на кой? – наслаждаясь раскладом, продолжал коцать тростью коридор старикашка, – Вы втихаря от остальной братвы рискнули сыграть в лотерею. Теперь только сход может решить, правильно вы по жизни рулили, или в липовую рощу забурились?
Палец прикинул, какое наслаждение он отгреб бы, если б придушил гада собственными руками. И аж голова от предвкушения закружилась, будто от первого косяка. Но последний мост взрывать нельзя ни в коем разе, пока есть заноза надежды.
– А может, не надо сход созывать, э? – робко блеял Харчо, держась на полкорпуса сзади. Его глаза семафорили тусклым желтым светом, будто семафоры на самом чадном, угарном и пыльном перекрестке.
Посторонись! – весело гавкнул, типа, под вокзального грузчика, волокущий на горбу знаменитое кресло Пятак. Он из всех сил гордился своим боссом.
– Минуточку, – притормозил двумя пальцами за рукав Пятака Вензель, – Ты сейчас куда?
– В машину, – бодро отрапортовал Пятак.
– Ответ неправильный! – звезданул тростью по голени Пятака старец, и когда тот, охнув, сначала бережно опустил кресло, а только потом схватился за ушибленную кость, потрепал по щеке, – Ты сейчас не в машину двигаешь, а принимаешь подарок. Очень ты чисто по жизни понравился Пальцу. И за это он решил премировать тебя этой пельменной фабрикой. Ведь верно я толкую? – Вензель перекинул зенки на проглотившего челюсть Пальца.
Палец не возражал всеми фибрами души.
– Ваше счастье, соколики, – заскрипел дальше голос старика, – Что музейная тля искренним ответом порадовала дедушку. Теперь и ваш черед поделиться, что я опоздал услышать? А что за ксивами вы его шугали?
– Мы только были начали его колоть, да? – показал халявную корку хачик.
– Всей и подсказки от этой тли, что Шрам почему-то запал на ксивы по семдесят девятому – восьмидесятому году, – достал свою паленку славянин.
– Правильно, – покривил душой Вензель, – Выходит, именно после Олимпиады прекратили чинуши ныкать наше культурное достояние, – Вензель не стал просвещать молодежь, что хоть и похожа искомая дата, но малость другая, ведь эти оба – Палец с Харчо – пока были выгодны ему живыми. То есть слепыми кутенками. А сам-то он сразу прозвонил, что вопрос упирается не в хухры-мухры и Олимпиаду-80, а в свадьбу дочери Григория Романова. И спрятал между делом собранные фальшаковые ксивы в карман.
– Так что нам дальше делать? – ждал приговора Харчо.
– А дальше... – Вензель решил не гнуть крепче палку, еще коллеги с дуру и от безысходности психанут, – Вместе в проблемке поковыряемся. Мне надо, чтобы вы, соколики, прикинули на карандаш всех козырных людей по городу. Не тех, кто ленточки на открытиях Ледовых Дворцов пилит, а тех, кто в тени РЕШАЕТ. А потом мы вместе над списком в «Угадай мелодию» поиграем, и по календарям даты сопоставим.
– Бу сделано! – в один голос кивнули братаны.
Но то, что его перебили, Вензель отреагировал взглядом с отеческой укоризной:
– Ведь что в этих списках сильное? Не конкретный убойный компромат на конкретных визирей. Списки в авторитете, пока их никто не щупал мослами. До тех пор списков все боятся – один ссыт, вдруг тесть замазан, а я женился на этой мымре, и случись аврал, мне не отмыться. Другой подозревает, что его давно почивший дедушка руки испачкал, а фамилия-то одна...
– А сход? – Харчо не стал таить, чего дрейфит пуще всего.
– Я решил, что покеда нам не с чем перед обществом выступать. Понятно, списки должны быть общими, – здесь Вензель хмыкнул как-то уж чересчур ехидно, – Но сперва мы тему всерьез прокачаем, чтоб случайно порожняки перед сходом не прогнать. Так что «Прогноз погоды на завтра удовлетворительный».
И сразу Палец с Харчо повеселели, будто негры на баскетбольной площадке. И ведь в натуре искренне возлюбили ближнего Вензеля. Того доброго дедушку Вензеля, который зла не держит и даже намекает, что не прочь с хлопцами в доле ершей попотрошить. И каждому зазудело сделать для старика что-нибудь приятное.
– Тебе этот дуст музейный еще нужен? – заискивающе улыбнулся Палец. На конфискованную фабрику предпочел наплевать и забыть.
– Конечно нужен. Это ж теперь почти моя фабрика, – садистски напомнил патриарх движения, – И я должен заботиться о прибыли. Будешь передавать дела, шепни Пятаку, чтоб он селезня на пельмешки с бараниной пустил. Без костей в нем пятьдесят кило мяса – пятьсот кило пельменей – пятнадцать тысяч рубликов по отпускной цене, – проявил старик недюжинные математические способности. Тем более, что арифметику слепил мимоходом. На самом деле его мозги мозолило то, что гаврики никак не йокнули на Шрамов пароль «Прогноз погоды на завтра...».
Али они не гипербореи, и это не их хвост за Шрамовым полковником ноль-ноль-три волочился? Или только наружно хочувсезнайки начальника СИЗО провожали, а жучками, как елку, не обвешивали?
– Шутишь, да? – осклабился Харчо.
– Увы, Харчо, чем старше, тем шучу все реже. Что-то с юмором моим стало, бьют проблемы по щекам впалым. Кстати, хорошо, что о себе напомнил. Там в каптерке мой пацан Факир твоих бедуинов на прицеле держит. Пойди и скажи ему, что за добрую службу ты от чистого сердца отрываешь ему казиношку «Пьер». Парню будет приятно.
А Харчо наивный думал, что за так отмажется. Все таки большая гнида этот Вензель.
– Кстати, кто из вас пасет начальника СИЗО «Углы»?
Палец с Харчо так искренне невинно переглянулись, что Вензель не поверил им еще шибче.
– Вы, герои, не слишком на Шрама налегайте. Пусть и сам роет тему без задних ног. Не надо мешать. Приструнить его мы всегда успеем, – учил Вензель. Тот самый Вензель, в закромах которого уже прел командир Шрамового отряда быстрого реагирования Шатл; тот самый Вензель, который только свалит с глаз Пальца и Харчо, отрядит верных пацанов в Эрмитаж перерыть архивы.
Этот самый Вензель кроме перечисленных заготовил для Шрама еще столько сюрптизов, что Макиавели бы позавидовал.
Глава восьмая. Волшебник из уютного города.
Сколько слухов наши уши поражает.
Сколько сплетен разъедает, словно моль.
Вот ходят слухи, будто все подорожает,
Абсолютно. А особенно штаны и алкоголь.
Зал небольшого кафе «Омнибус» сотрясала лихая разбойничья песня:
«Горько!» – кричал бесстыжий рыжий кот.
«Горько!» – орал подвыпивший народ.
«Горько!» – гудела улица вокруг.
И нестройный хор мужских голосов, подхватив, помог певцу заложить уши гостей последней строчкой припева:
– А у меня под боком гибнет лучший друг!
В затихающее гудение гитарной струны, в звон бокалов и надсадные вопли «Горько!» вошло новое лицо. В комплекте с нереально огромным букетом роз цвета невинности и волнующе большой коробкой, перехваченной ленточкой с бантиком. Первой лицо засекла одноклассница невесты Валентина.
Ознакомительная версия. Доступно 13 страниц из 65
