будет земляных волн, не будет блиндажей, и людей тоже не будет. Если группе «Альфа» не удастся пересечь пятьсот метров и остановить блок изнутри, Конфедерация ударит по нему, уничтожив заложников вместе с источником энергии для «Венета». Значит, они ждут последнюю группу «Альфа»… именно последнюю, а не крайнюю, как в этих краях полагалось нарекать все обреченное на смерть, но не терявшее надежду. К первым из первых должны прилагаться последние из последних — мы. «Зет» отряд, последняя буква алфавита, смертники, у которых нет имён, и у которых из всех достоинств только ноги, а из навыков — умение бежать. К нам изначально относились как к цифре в графе «плановые потери». Мы идем впереди первых из первых и отвлекаем огонь на себя.
Не скажу, что меня это сильно расстроило. Скорее, я больше печалился о манящем запахе сигаретного дыма, повисшем в воздухе. Напряжение широким саваном легло на плечи, уплотняя тьму. Виктор и старик решили разрядить его оранжевым тлением терпкого табака. На запах выплыли два бледных призрака из тишины дальнего угла. Концы сигарет вспыхнули красно-оранжевым, когда они расширили свои легкие, впуская внутрь дым.
Повел носом. Сладкий запах… моим лёгким пошел бы на пользу густой смог, быть может, и болело бы меньше. Облегчать одну дрянь другой дрянью — наверное, я неисправим. Если бы меня не убили наркотики, прикончило бы курево.
Нас было пятеро, но все молчали — даже Томаш, которому всегда было что сказать. Но он только фыркнул в темноте, выдав желание затянуться, а Джиан отправил пустой резиновый сосок в рот в надежде выудить ещё пару капель жидкого ужина.
— Сильно кроет с той стороны? — после долгой паузы спросил Виктор, по моим расчетам, скуривший уже около четверти сигареты.
— Никак не кроет, — раздался тихий голос тихого призрака, того, что был длиннее, чем первый, — «Венет» обычно не долетает. С его стороны лететь далеко, так что космические ПВО успевают работать.
— А с нашей стороны?
— Если у «Венета» и есть какие-то точки отстрела, то они хорошо спрятаны. Да и «Скайблок» все глушит, так что и не узнаешь, где. По нам и без них, бывает, прилетает. Куча осечек из-за тотальной заглушки. Живого места скоро не оставит.
— А я думал это он все здесь раскурочил.
— Да нет… свои.
— А что у него осталось?
— Лазерные ПВО снесли пять дронов и два дзота. Осталось ещё два, один дрон, молнии и ещё где-то бродит механик. «Альфе» надо быть осторожней, да они и сами знают.
— Погоди, что за молнии? — голос Виктора напрягся.
— Ха-ха. А ты думал, я тебе врал, когда говорил о чертовых молниях в одно и то же место? — подал голос старик.
— Это еще что за оружие?
— Спроси что-нибудь попроще, — вздохнул старик. — После такого пекла и так глупо застрять… Конфедерация нас просто бросила. Гребаные союзники. Нам бы еще немного побольше добровольцев… глядишь, и одолели бы эти метры.
— Марс вводит тотальную мобилизацию, — усмехнулся Вкитор. — После нее добровольцев будет больше.
— Дожить бы еще…
— А сколько у нас времени?
— Не больше пары часов. «Венет» скоро приведет подкрепление, потом уже ничего нельзя будет сделать.
Слишком большое желание у меня было затянуться, слишком сильно я вдыхал куцые остатки дыма, тянущиеся от стола. При резком вдохе я скрючился в остром приступе кашля. Согнулся, плотно сжав ладонью рот, будто это могло удержать лёгкие. Если бы они захотели вывалиться изо рта, ладонь бы их точно не удержала. Кожа быстро стала мокрой.
Тук-тук… сердце забилось чаще, когда я поиграл ладонью в темноте, пытаясь поймать тусклый свет и рассмотреть мокрый оттенок кожи.
«Чувство самосохранения… — вяло протащилось по мыслям, — Работает… всё ещё работает».
Стало немного светлее, и ладонь заблестела прозрачной мокротой: не кровь… просто слизь…
— Эй, ребята, поняли откуда и куда ноги переставлять?! — громко проскрипел старик в погонах. Все кивнули, даже я — привлекший кашлем его внимание.
Однажды прозвучавший приказ молчать мы выполняли как бывалые солдаты. Никто даже не подумал, что движения наших голов в темноте никто не заметит. Но стало светлее, и старик принял этот ответ за согласие.
Остроконечная, гладкая голограмма над столом, шедшая рябью, вдруг стала чётче. Уже через мгновение она превратилась в полноценный трехмерный макет, настолько детализированный, что можно было заметить мелкие окошки вентиляции, рассыпанные по гладкой поверхности, словно поры на коже. Включился свет.
В это мгновение, когда все вокруг стало четким до боли в глазах, когда зрачки сузились до размеров игольного ушка и стали видны белые блестящие стены с налетом сигаретной копоти и каменной пыли, в это самое мгновение пространство рассекли на удивление четкие слова, шедшие из давно забытой на столе рации:
— Сектор 2–0, прием. Защита «Скайблока» взломана, группа «Альфа» ликвидирована в общем небе. Операция отменяется. Срочная эвакуация. Полчаса до поражения наземной цели с воздуха. Как поняли?
Мгновение истекло. Виктор, старик и два призрака только успели переглянуться, как снаружи послышался свист.
Когда после долгой тьмы зажигается свет, по всем правилам должна приходить радость. Или облегчение, или ожидание чего-то приятного. Надежда, в конце концов. В нашем случае свет означал полный провал глухой защиты «Скайблока», которая лопнула под натиском хакерской системы «Венета», словно переспелое яблоко. Если прошли сигналы Конфедерации, значит, пройдет и сигнал врага. Теперь это общее небо, они сами так сказали. Вместо радости в воздух острой иглой вонзилась опасность.
Резко развернувшись к нам, Виктор прорычал:
— Ложись!
Он раскрывал рот, разбрызгивая слюну и кричал еще что-то. Наверняка, очень важное что-то, но оно потонуло в оглушительном грохоте. Не знаю, почему Виктор не приземлился на пузо первый, ведь все остальные за его спиной уже лежали. Наверное, это из-за Джиана, онемевшего, словно насекомое, притворявшееся мертвом при виде хищника. Или Мары, так и не понявшего, что происходит, пока не рухнула вся стена слева. Быть может, Виктор рассудил, что эти слова им чем-то помогут? Странно, ведь все это время ему было плевать.
Он все еще кричал, когда ему снесло голову. Что-то быстрое и плотное вошло в правый висок и вышло с другой стороны, унеся с собой половину черепа. Виктор упал, перед смертью повернувшись на бок. Вокруг него текло много черного и красного. Я хорошо видел это в ослепительно-ярком свете, ведь после грохота он так и не погас. Только мигал, методично, стройно, словно под отчет метронома: тик-так… тик-так…
Удивительно… с этим человеком мы преодолели огромное расстояние. Он шел с нами, вел куда-то, хоть мы и не хотели туда идти, а он раз —
