class="p1">Так и есть, — поддакнул Каспер.
— Но с фига ли у тебя на руках нет собственного экземпляра контракта? Ты ж главную роль в гребаном серале играешь!
Да был, разумеется, у меня свой экземпляр. Только, где мне его здесь хранить-то? А у дяди в офисе сейф надежный, специально для ценных документов установленный. Франц предложил оставить контракт у него на хранении. Ну, мы с Кати посоветовались…
— Понятно все с вами, короче. Ай да Франц! Как ловко, чертяка, подстраховался… А еще экземпляры контракта твоего имеются? Или все они надежно спрятаны в дядюшкином сейфе?
Ну, так-то у студии должен быть свой экземпляр. Только где он хранится, сам понимаешь, я не в курсе.
— Зашибись, млять, почитали вдумчиво контрактик…
— Сача, блин, ты че орешь! — подколодной гадюкой зашипела на меня Кати, вдруг материализовавшись в дверном проеме, как чертик из табакерки, голая и злая. — Четыре часа ночи! С кем ты, псих чертов, в пустой кухне ругаешься⁈
— Да муха, просто, с улицы залетела, — начал выкручиваться я, под зловредное хихиканье Каспера. — И юркая такая, зараза…
— Так. Ты чай свой допил? — перебила меня явно не настроенная на конструктивный диалог девушка. — Пошли тогда спать. А то я без тебя уснуть одна не могу. Ворочаюсь уже полчаса на кровати взад-вперед, как дура.
Возражать было бесполезно. Меня тупо цапнули за руку и уволокли в спальню.
Глава 25
Лежа в кровати я смотрел увлекательное «кино», без звука транслируемое на висящей напротив широкой плазме.
В знакомой до дрожи палате реанимации на сей раз было пугающе многолюдно. Помимо мирно сопящих аппаратами ЭВЛ коматозников, сейчас там суетились двое врачей и трое медсестер. И, что паршиво, бурная деятельность всей пятерки сосредоточена была в районе кровати с моим телом.
Врачи изучая широкий компьютерный монитор с нервно мигающими кривыми линиями, о чем-то увлеченно совещались и периодически выдавали медсестрам ЦУ. Последние лихорадочно собирали капельницы на прикроватных стойках и всаживали иголки мне в вену… Надеюсь, что в вену. Потому как локтевые сгибы обоих рук моей несчастной тушки из-за ежедневных многочисленных инъекций превратились в багрово-синюшные шишаки, отыскать в которых исколотую вену лично я бы точно не сумел.
Однако, от поступающих через многочисленные капельницы лекарств эффект, похоже, оказался не очень. Более того, несколько кривых на мониторе вытянулись вдруг в ровную линию. Велев медсестрам: оголить мою грудь и смазать какой-то прозрачной дрянью в районе сердца, один из врачей извлек из чемоданчика дефибриллятор и начал стимулировать засбоивший моторчик разрядами тока. Мое неподвижное тело дугой выгибалось от разрядов, но мониторящий по-прежнему ровные полосы на мониторе второй эскулап лишь понуро разводил руками и качал головой.
Даже без звука царящая в реанимации истерия передавалась через экран весьма живо. Я с ужасом, не отрываясь, следил за тщетными потугами своего спасения. И так проникся заэкранным процессом, что не сразу даже среагировал на проникновенный шепот, зазвучавший в какой-то момент над правым ухом.
— Тик-так. Так-так. Так-так…
Обнаружив, наконец, что в кровати я больше не один, резко обернулся к насмешнику, и попытался тут же цапнуть ублюдка за беспечно подставленное горло… Увы, мои пальца, вместо твердой плоти, наткнулись на бесплотную иллюзию и бестолково пронзили ее насквозь.
— Ничему-то, Санек, тебя жизнь учит, — попенял праздно откинувшийся на соседней подушке Пых. — Как был тупым гопарем, так им, походу, и помрешь. А ждать, как видишь, — он картинно махнул иллюзорной рукой в сторону экрана, — осталось уже совсем не долго.
— Так не честно! — возмутился я. — Ты обещал мне несколько дней, а прошел лишь один.
— Бла-бла-бла, — скривился Пых. — Это ты телу своему скажи. Че-т хиловат оказался ты на поверку-то, боксерщик.
— Но…
— Признаю, — осклабился мерзкий тип, — любвеобильные баба Маша и Зинаида Спиридоновна переусердствовали слегонца с испытанием твоего стояка на прочность. Но, как говорится, сам виноват. Нефиг шпилиться на задании без продыху. Ведь если странник наяривает какую мамзельку здесь, — Пых развел руками в стороны, указывая на окружающие нас декорации спальни Кати и Сача, — стояк твой передается и коматозному телу там, — тычок пальцем в экран. — А доблестные санитарки за этим делом на подконтрольной территории бдят строго. Вот и заездили проказницы твою ослабленную комой тушку до самой крайности.
— Твою мать! Но должен же быть из этого сюра какой-то выход!
— Разумеется, чемпион. И именно поэтому я здесь, — заговорщицки подмигнул мне Пых. — Значит так. Успешная реанимация обойдется тебе, скажем… в шестьдесят тысяч единиц кармического долга.
— Да с какого болта-то⁈ — аж взвыл я от возмущения. — Я за эти тысячи долбанные тут в поте лица впахиваю разом за двоих — между прочим! — придурков, пытаясь разрулить чужие косяки! А тут возьми и ни за хрен собачий выложи все обратно по какому-то лютому беспределу!
— Согласен, — сделав сочувствующее лицо, закивал Пых. — Шестьдесят тысяч — это курам на смех. Семьдесят — вот серьезный штраф для серьезного человека… Кстати, изначально-то я собирался с тебя запросить вообще какие-то жалкие пятьдесят тысяч. Но после твоей идиотской выходки, с попыткой моего удушения, ценник взлетел еще на червончик. А вторая десятка прибавилась после не достойной странника беспонтовой истерики. Так что делай выводы, Санек.
— Пых, ну ты просто!..
— Ччч, — приложив палец к губам, зашипел меня Пых. — В эту увлекательную игру на повышение я, разумеется, готов играть с тобой до бесконечности. Но, напоминаю, твое сердце там, — выразительный кивок на широкий экран настенной плазмы, — уже третью минуту не бьется, и счет уже пошел на секунды. Потому решай быстро, здесь и сейчас: согласен на семьдесят тысяч штрафа взамен на чудесное спасение? Или предпочитаешь-таки тупо сдохнуть на больничной койке?
— Согласен, млять! Разумеется, я согласен!
— Ну вот и прекрасно. Давно бы так, — улыбнулся мне, как лучшему другу, гребаный шантажист. Выждав эффектную паузу, Пых просто щелкнул пальцами правой руки, после чего мгновенно растворился в воздухе.
На экране же в то же мгновенье, после очередного разряда дефибриллятором, ровные линии на мониторах сменились скачущими кривыми. А безжизненные нули рядом обернулись быстро пребывающими числами.
Следящий за монитором врач, обернувшись к коллеге, радостным окриком предотвратил очередной удар током по уже ожившему телу. Второй, эмоционально что-то высказав в ответ, стал убирать прибор, вытянувший мою
