Мия, это моя ближайшая подруга, Аннетта Жоронейская, это…
Леон улыбался, пожимая надушенные ручки в перчатках, дамы хихикали его непосредственности, ведь эти ручки нужно было целовать, соблюдая этикет, а потом его волной гостей отнесло к праздничному столу, где он, дождавшись своей очереди, сунул имениннику приготовленную заранее коробку с инкрустированными золотом мушкетами — Гендо был известный коллекционер оружия и курительных трубок. Это Леон узнал из рассказа служанки, которая его собирала, и решил, что ехать без подарка точно не станет, прихватив из кабинета виденную ранее коробку.
— О, Богиня! — Гендо — упитанный мужчина с бакенами — едва не расплакался, подняв крышку. — Это же… Это… Ваши фамильные мушкеты с лиловым золотом!
— А? Да! — Леон похлопал юбиляра по плечу под восторженные вздохи. — Для хорошего соседа ничего не жалко!
Мурена ожидал его, раздавая улыбки — одними губами — направо и налево, всем дамам одновременно и каждой в отдельности. Дамы обмахивались веерами, делали вид, что не заинтересованы в этих улыбках, но кудри поправляли и вырез декольте тянули ниже. Леон, пользуясь моментом, пока именинник говорил речь, положил на свою тарелку запеченную рыбу и гарнир, сощурился в ближайшее декольте и забыл о еде.
— Это то, что я думаю? — спросил он, отклоняясь вправо, к Мурене, который пытался отпилить от пережаренного антрекота кусок поменьше.
Мурена поднял на него переливающиеся лукавством глаза:
— Вы про грудь леди Мии? Да, вы прекрасно все увидели — это краешки сосков. Сейчас так модно.
— Так она же почти голая!
— Сейчас. Так. Модно. Вы все равно мужеложец, вам-то что? Передайте, будьте добры, соус из трюфелей.
— Передайте, пожалуйста, соус из трюфелей, — повернулся к леди Мии Леон и задержал дыхание, готовый ловить ее выпрыгивающую из выреза грудь. Однако сиськопад прошёл стороной, платье сидело по фигуре, и леди Мия, одарив его снисходительным взглядом, подвинула соусник.
Чуть позже, после обеда, который плавно перетек в ужин, — и Леон не мог понять, как так незаметно прошёл день, ведь он ничего не делал, только ел и слушал тосты с вручением подарков — гости переместились в большой зал, где за пианино усадили чью-то кузину, а за арфу села сама хозяйка, в самом деле похожая на лошадь. Леон, сразу сообщивший, что не танцует, хмыкнул, когда только-только севшего рядом с ним на софу Мурену уволокла в центр зала очередная леди с выпрыгивающей грудью и открытыми плечами.
— Какой интересный! — прошептали рядом, и Леон приосанился, но тот же шепот добавил: — Такие странные волосы! Видимо, из столицы, там чего только нет. Нужно с ним познакомиться поближе, говорят, он холост…
Леон оглянулся на перешептывающихся девиц, не зная, как реагировать: во-первых, он уже привык, что ему уделяют знаки внимания и ждал их неосознанно, во-вторых, он привык и к Мурене, которого замечали только при необходимости — слуги и шуты всегда были декором в богатых домах, какой имел герцог. Однако здесь Мурену никто не знал, потому все замечали — и его рост, и осанку, и манеру держать себя, и экзотическое обаяние. Это льстило, но и огорчало — Леон понял, что не незаменим. И стоит закончиться всей этой истории с женитьбой, как Мурена двинется дальше. Своей дорогой. Но, возможно, что и нет — Леон надеялся на удачу, хоть и смутную. Ему ведь уже повезло по-крупному…
— Выпьем?
Леон отвлекся от Мурены, который, оказывается, умел танцевать, и повернулся к незнакомцу в темно-зеленом костюме. Мужчина выглядел усталым, голубые глаза смотрели будто сквозь него.
— Пожалуй, — сказал Леон, принимая бокал с вином. — Вы тоже не танцуете?
— Давно, — усмехнулся собеседник. — С тех пор как жена умерла.
— Соболезную.
— Не стоит — ее придушила жена любовника, застав их вместе. Слышал, ваша свадьба тоже откладывается?
— Да, моя будущая супруга слегла с болезнью, но скоро поправится.
— Так может и не надо, — произнес незнакомец отстраненно.
— Что?
— Возможно, это знак судьбы, что вам не следует быть вместе?
Не найдя, что на это ответить, Леон опустил взгляд на бокал, но ко рту поднести не успел — Мурена, практически рухнув с другой стороны софы, выхватил его и опрокинул в себя.
— Спасибо, дамы меня совсем утомили, — произнес он, как показалось Леону, с вызовом смотря на незнакомца.
Незнакомец, скиснув усталым лицом, кивнул, прощаясь, и не спеша поднялся, сообщая, что ему пора.
— Вы знакомы? — спросил Леон.
— Откуда? — Мурена спрятал бокал в корзину с цветами, стоящую на столике. — Я только за герцогами волочусь.
До конца вечера Леон пил по своей воле — слушать то, что здесь называлось «музицированием», можно было только будучи глухим или очень пьяным.
Альбертино Мурена встречал прежде при дворе — виделись пару раз во время званых ужинов. Никто не мог точно сказать, чем занимался этот обычный, ничем не приметный человек, но крутился тот при Короле постоянно. Встретить его здесь, в глубинке, Мурена не ожидал, потому сразу оставил свою партнершу в танце, увидев, как тот подсел к Леону. Успел схватить бокал до того, как Леон к нему притронулся, и удивился не меньше, не обнаружив там отраву. Его организм бы перенес и не такое, а Леону хватило бы и малой дозы, ждать можно было при таком раскладе чего угодно — в случайности Мурена не верил.
Случайности не случайны — потому, посчитав это хорошей идеей, он и утащил с кресла в одном из коридоров длинный шелковый пеньюар, а веер нашелся в ближайшей вазе.
Его разместили по соседству с герцогом, в комнате напротив. Так как с Леоном они условились встретиться после полуночи, Мурена дождался пока часы у лестницы пробьют, отмечая следующий час, перебежал босиком коридор и неслышно прокрался в темное помещение. Раскинулся на кровати, спустив шелковый пеньюар с плеча и расправил веер, прикрывая лицо. Глянул вниз — нога лежала некрасиво, потому он ее подтянул, согнув в колене, посмотрел еще раз и откинул край пеньюара, оголяя и бедро. Потом вспомнил, что Леон в темноте не видит и вернул на место.
Однако тот, кто вышел из ванной, на Леона был похож мало — живот прикрывал пах, волосы на кривоватых ногах вились кольцами,
