в лихорадке? Уверена, что сможешь оперировать? Там работы на часы.
Я втянула воздух, приказывая себе успокоиться. Он был прав: в таком состоянии нельзя стоять у стола. Но и отказаться тоже не могла, чувствовала какую-то странную ответственность за этого ненормального мажора, так некстати попавшегося на пути. Словно от того, что будет с ним дальше, зависела и моя собственная жизнь.
— Уверена, Вань, — встретилась с внимательным, строгим взглядом. — И я правда его не знаю. Увидела впервые в жизни за пять минут до аварии. Он клеиться ко мне пытался, а когда отшила его, решил выпендриться и произвести впечатление. Вот и… произвел… — меня снова передернуло.
— Опасная ты женщина, Ирина Владимировна, — хмыкнул в ответ Климов. — В следующий раз подумаю, связываться с тобой или, наоборот, подальше держаться. Раз такие последствия.
— Очень смешно! — я неожиданно рассердилась. Моей вины в случившемся точно не было, и слышать такие вещи даже в шутку оказалось обидно.
— Так-то лучше! — рассмеялся он, легонько задевая меня локтем. — Злая ты мне нравишься больше, чем напуганная. И толку так тоже больше будет. Пошли работать, попробуем вытянуть твоего несостоявшегося ухажера. А потом я ему объясню, каких женщин надо выбирать.
Я открыла рот, чтобы выплеснуть очередную порцию возмущения… но так ничего и не сказала. Пусть и не лучшим способом, но ему удалось привести меня в чувство. Эмоции и, тем более, страх, сейчас в самом деле были лишними.
Двери разъехались, и в операционной появился Дельман, которому хватило беглого взгляда, чтобы оценить ситуацию. Глаза над маской ехидно сузились, когда мужчина повернулся ко мне.
— Не ищем легких путей, да, Ирина Владимировна? Климов, с тебя коньяк за испорченный выходной. Разрулим здесь — и пойдем напьемся. Только учти, я дорогой люблю.
* * *
Шутка оказалась последней перед бесконечно-длинными часами, потянувшимися дальше. Хотя это были даже не часы — время сплелось в один напряженный поток, вынырнуть из которого или как-то ускорить его течение не было никакой возможности. Я отпустила переживания, погрузившись в процесс операции, превратилась в робота, выполняющего команды.
Хорошо, что их было, кому отдавать. Передо мной были потрясающие специалисты, и я вряд ли смогла бы определить сейчас, кто из них действовал более профессионально. Отточенные, выверенные до миллиметра движения, жесткость, которая пугала бы в любой другой момент, но сейчас была, как никогда, уместной.
Даже незаметно подкравшаяся усталость не могла помешать все это заметить. Несколько раз собственные руки готовы были опуститься, и я чувствовала себя до жути беспомощной, почти не сомневаясь, что хлипкая ниточка, связывающая парня с жизнью, вот-вот прервется. Но то ли мажор и тут оказался слишком упрямым, то ли судьба проявила незаслуженную щедрость — он продолжал жить.
— Шьем, — казалось, никогда не услышу этого слова. Подняла глаза сначала на циферблат, изумленно замечая, что рабочий день, начавшийся так сложно, уже давно закончился. Прошло больше восьми часов. Потом повернулась к Ивану, рассматривая темные круги под глазами и еще больше углубившуюся складку между бровей. И только теперь поняла, что впервые во время операции не слышала его шуточек. Он никого не подкалывал, не травил привычные байки. Вообще по большей части молчал, ограничившись лишь короткими и сугубо деловыми репликами. Это было так на него не похоже. Даже Дельман говорил больше.
Вот и сейчас заведующий отошел от стола, окидывая пациента сумрачным взглядом.
— Да, парень, подкинул ты нам работки. Вот не знаю, стоило ли тебя спасать, такого, без мозгов. Позвоночник-то можно выправить, а их отсутствие — вряд ли.
— Как думаете, встанет? — глупее вопроса, конечно, сейчас придумать было нельзя. Я прекрасно знала, что никакие прогнозы не могут быть достоверными, и только время покажет, что ждет дальше. Но слова вырвались помимо собственной воли — это по-прежнему было нереально важно, и я сама не смогла бы объяснить, почему.
Дельман не ответил, лишь мрачно и красноречиво посмотрел на меня. Потом повернулся к Ивану.
— Климов, коньяком, пожалуй, не отделаешься. Меня жена живьем теперь съест за такой выходной. Разберусь с ней, потом за тебя возьмусь — будешь отрабатывать.
Он ушел, оставляя нас вдвоем, и пока я размышляла, что же уместно будет сейчас сказать, Иван с каким-то остервенением сорвал маску и перчатки, отшвыривая их в корзину вместе с перепачканной кровью накидкой.
— А я, пожалуй, напьюсь. Вторые сутки на ногах — и было бы ради кого, — он взглянул в сторону операционной почти свирепо. — Спасаешь таких придурков, а они встают на ноги — и опять за старое. Как можно настолько не ценить собственную жизнь?
Вопрос относился явно не ко мне. Завис в воздухе вместе с накопившимся напряжением, болезненно отзываясь в моей собственной голове. Точно, Климов же был после ночной смены! Я забыла об этом, а сейчас чувствовала себя страшно виноватой, хоть и понимала, что все сделала правильно, обратившись именно к нему. Иначе мажор бы не выжил.
— Жаль, Дельман слился, — буркнул мужчина себе под нос, как будто не замечая меня. — Терпеть не могу пить в одиночку.
Шагнул к двери, и меня внезапно накрыло осознанием, что дать ему уйти просто нельзя. Слишком много всего случилось сегодня. Грязного, тяжелого, невыносимо острого. И этот день нельзя закончить бессмысленной пьянкой, еще и в одиночестве.
— Вань… — от перехватившего горло кома стало нечем дышать. Особенно когда мужчина обернулся, впиваясь в меня глазами. Но отступать все равно не собиралась. — Здесь отель недорогой рядом. Может, лучше туда, вместо выпить?
Глава 30
Вроде бы это было уже. Похожие выстланные ковровыми дорожками коридоры отеля, похожий номер. Светлый и просторный, с огромной кроватью, занимающей большую часть помещения. И тот же самый мужчина, пожирающий меня голодным взглядом.
Но, тем не менее, сейчас все происходило иначе. И я не могла не понимать, что с этой встречей ничего не закончится. Мы не разойдемся в разные стороны, как на той конференции. Придет новый день, и снова нужно будет общаться. Вместе работать, находиться рядом.
Но это, как ни странно, теперь перестало напрягать. Как будто мои категорические мысли относительно недопустимости служебных романов улетучились. Я понимала, что и Тамара, ревностно следящая за
