Роскошный зал, предназначенный для бизнес‑встреч, располагавшийся на самом верхнем этаже здания, был битком набит гостями, которым не терпелось взглянуть на женщину, которая сумела покорить сердце известного своим фанатичным отрицанием каких‑либо серьезных отношений с противоположным полом генерального директора «Карелис корпорейшн». Все удивленно перешептывались, когда Андреас представил Айлу как свою будущую жену и мать своего маленького сына. Новость была хорошо принята всеми, кроме одного человека.
В середине вечера сестра Андреаса последовала за Айлой в дамскую комнату, в которой, кроме них, никого не оказалось. Нефели тут же перешла в атаку.
– Полагаю, ты считаешь, что поступила умно, поймав Андреаса в сети, родив ему ребенка. Боже, это самый старый трюк в истории человечества. Но у меня есть для тебя новости. Единственная причина, по которой он готов жениться на тебе, – это то, что он может вернуть контроль над Лулуди. Ты убедила моего отца оставить тебе в наследство половину острова, но, когда мой брат разведется с тобой, он позаботится о том, чтобы тебе не досталось ничего.
Айла пыталась убедить себя, что в злобных словах Нефели нет ни капли правды. Андреас упомянул, что его сестра все еще пытается смириться со смертью Стелиоса. Сама потерявшая мать, Айла могла ее понять. Вернувшись к гостям, она натянула на лицо улыбку, но несколько раз за вечер, когда оглядывалась, ловила на себе задумчивый взгляд Андреаса.
– Ты мне расскажешь, что не так? – спросил он, когда они вошли в его афинский пентхаус.
Они оставили Лукаса с Тулой на Лулуди на этот вечер. Бабушка‑гречанка обожала ребенка, и Айла была благодарна ей за советы и опыт, которых ее мама уже, к сожалению, не могла ей дать. Андреас пересек гостиную и открыл стеклянные двери, ведущие на балкон. Стояла теплая ночь, и огромная яркая луна серебряным диском висела над Акрополем.
Айла последовала за ним на балкон и уставилась на культовую древнюю достопримечательность Греции, считавшуюся самым важным местом в западном мире. Она была взволнована мыслью о жизни в Афинах и, возможно, о работе в музеях Акрополя, когда Лукас подрастет. Но теперь ее охватили сомнения, и она стояла, крутя на пальце обручальное кольцо.
– Если кольцо тебе не нравится, ты можешь выбрать другое.
Она взглянула на Андреаса.
– О нет, мне очень нравится это. Я раньше даже не знала, что бывают голубые бриллианты.
– Чистота и интенсивность цвета превосходят сапфир. Мне нравится, как камни отражают свет, словно солнце сверкает на Эгейском море.
Она прикусила губу.
– Дело не в кольце.
– Мы можем играть в загадки и отгадки всю ночь, но у меня на уме было кое‑что другое, – пробормотал он.
– Если бы не было Лукаса, ты бы не попросил меня выйти за тебя замуж. Ведь так?
Он нетерпеливо фыркнул.
– Но у нас есть сын. И это прекрасная причина для нашего брака. Что ты хочешь от меня услышать? – Он откинул волосы со лба и уставился на нее, его глаза блестели от эмоций, которые она не могла определить.
«Мне, наверное, это только кажется, – подумала Айла. – Андреас неэмоциональный человек».
И почему только она всегда отдает свое сердце мужчинам, которым не нужна ее любовь? – с горечью спросила Айла себя. Пока она росла, она идеализировала своего отца, хоть и не встречалась с ним. В ее сознании он был героем, но Айла обнаружила, что он эгоистичен и недостоин слез, которые она пролила, когда он сказал ей держаться от него подальше.
– Твоя сестра сказала, что ты женишься на мне только для того, чтобы вернуть себе полный контроль над Лулуди, а потом собираешься развестись со мной.
Андреас выругался. Нефели еще горюет, но это не может служить оправданием ее лжи.
– Я с ней поговорю. – Он подошел к Айле и легонько провел пальцем по ее щеке.
– Это правда, что я предложил брак и считал его разумным решением в сложившейся ситуации.
Хоть он никогда и не притворялся, что испытывает к ней какие‑то чувства, сейчас его слова пронзили ее сердце, как нож. К счастью, ее гордость взяла верх, и она вздернула подбородок.
– С дополнительным бонусом в виде горячего секса, – сухо предположила она.
– Здесь нечто большее, чем просто горячий секс, – задумчиво произнес он. – У меня достаточно опыта, чтобы понять, что химия и страсть между нами не такая, как была у меня с другими женщинами. Наши отношения совершенно особенные.
«Особенные»! Это слово окутало сердце Айлы, словно мягкое одеяло. Она достаточно знала Андреаса, чтобы понимать, что он никогда не бросает слов на ветер. Если он думал, что заниматься с ней любовью было чем‑то особенным, то можно надеяться, что со временем его чувства к ней могут только крепнуть.
– И никаких разводов. – В его голосе слышалась решимость. – В семье Карелис никогда не было разводов.
– Ну, может быть, твоим родителям было бы лучше развестись. В том браке твоя мама чувствовала себя такой несчастной.
– Она была несчастна, потому что любила моего отца так, что это превратилось в нездоровую навязчивую идею. – Андреас сжал челюсти. – Но с нами этого не случится, – сурово сказал он, словно предупреждая ее, чтобы она не влюблялась в него.
Он опоздал, с горечью подумала она. Но если она расскажет ему о своих чувствах, это поставит ее в уязвимое положение. Возможно, он даже решит не жениться на ней и вместо этого попросит опекунство над Лукасом. Она поежилась, а Андреас нахмурился.
– Ты замерзла. Пошли внутрь, и я постараюсь согреть тебя.
В его глазах она увидела чувственное обещание, когда он подхватил ее на руки и понес в комнату. В главной спальне с трех сторон были окна от пола до потолка, и вид на город был потрясающим, но Айла смотрела только на Андреаса, снимавшего рубашку.
Единственное место, где она хотела быть, – это в его сильных объятиях. Она провела пальцем по длинному шраму, пересекавшему его грудь, напоминавшему об аварии на мотоцикле, в которой он чуть не погиб. Жизнь была опасной и непредсказуемой, но он предлагал ей будущее с ним и их маленьким сыном, которого оба они обожали.
Когда он наклонился, чтобы поцеловать ее, она обвила руками его шею и прижалась к нему так крепко, что почувствовала, как неровно бьется его сердце в такт ее собственному. Сегодня в его поцелуе была нежность, и что‑то близкое к благоговению было в том, как он медленно раздевал ее, целуя каждый дюйм обнаженной кожи, прежде чем опуститься на колени и прижаться ртом к самому центру ее женственности.
К моменту, когда они упали на кровать, она сгорала от желания и еще больше от того, что почувствовала, как дрожали его руки, когда он прижимал ее к себе. Она опустилась на него, чтобы почувствовать, как он заполняет ее, придавая ей целостность и завершенность.
Он обхватил ее своими сильными руками, когда она выгнулась над ним.
