Но и хорошо. Тем, что их действия он может предугадать, — чай, в одних академиях учились, в разведку вместе ходили, понимали друг друга даже не с полуслова, а с полувзгляда… И тут уж не до дружбы. Тут уж — кто кого!
И где он теперь может быть?..
Глядит бывший полковник российской армии, бывший гражданин России Городец в окошко на милые немецкие пейзажи — на ухоженные газончики с вазончиками, на ровнехонько припаркованные машины, на аккуратно до тошноты подстриженные кустики, накрытые черепицей крыши и видит вовсе не их, а видит поле боя с минными полями, растяжками, проволочными заграждениями, секретами, засадами, настороженными на чужака световыми ракетами и сигнальными приборами. Ищет, пытается угадать, где, в какой ложбинке, за каким кустом затаился противник. Откуда тот глядит на него!..
Откуда?..
Или из того канализационного колодца?..
Чего же немцы ждут, отчего не прочесывают местность?.. Им бы сюда собак — их, немецких, натасканных на людей овчарок, да пройтись с ними по округе! Или население опросить! Или по точкам, откуда только его окна видны, мелкой гребенкой облавы пройтись… А они!..
Эх!..
И снова — э-эх!..
Развязали бы они ему руки, дали пару ребят посмышленей в подчинение да выпустили на оперативный простор — он бы вмиг это дело расщелкал! Так нет — не дают, и даже оружия не дают, ничего не дают — приманкой держат!..
Вновь хлопнул полковник кулаком по стене. Своим, пудовым, по их немецкой хлипкой стене, так что стекла оконные зазвенели и штукатурка посыпалась!..
И чего он так разнервничался?.. Уж не оттого ли, что пропустил приход врага, что ничего не заметил да и не поверил сперва, что понадобилась кому-то его никчемная, гроша ломаного не стоящая жизнь?
И не пропустили!..
Вот и психует полковник, крушит немецкие стены, что давят его с четырех сторон, будто тюремные своды. Только стены-то здесь при чем — разве стены в чем-нибудь виноваты?..
И что делать?..
С тем, кто виноват!..
Глава 24
И чего это он там так чем-то по чему-то колотит?
По стене?.. Уж не головой ли?..
А раньше по клавиатуре…
Что это он там так отчаянно стучал? И кому? А после топтался по квартире, будто слон по посудной лавке?
Странно все это!.. Непонятно!..
А на экране ноутбука хоть бы какое шевеление! Так нет ничего — молчат зашторенные квартиры, будто там все вымерли!
Значит, все, можно снимать их с наблюдения?
Если следовать логике, то — да. Никто в них не заходит, никто не выходит, бликов света, сквозняков, иных косвенных признаков, свидетельствующих о присутствии за закрытыми окнами людей, — нет.
Пусто там!
Но, кроме логики, есть еще интуиция, которой что-то не нравится. Вот эти немецкие, которые будто из альбома, картинки — домики, деревца. Этот немецкий покой. Который как… кладбищенский.
Конечно, на интуицию можно было бы и плюнуть, коли все против нее! Что это за зверь такой — интуиция. Логика — она объективна, она основывается на вполне материальных чувствах, на: увидеть, услышать, пощупать, понюхать, на попробовать на зубок… А что такое интуиция? Где она в организме хоронится, что ее обычно не слыхать, чем окружающий мир воспринимает?
Бойцы говорят, что — задницей. Так и говорят:
— Задницей чую!
И обычно не ошибаются.
Как же это понять-то — отчего столь тонкое чувство располагается в столь неблаговидном месте? Что ему — иного, более подходящего в целом организме уголка не нашлось, что оно под хвост забилось?
Но ведь верно — чует это самое место, ох, чует! Больше, чем глаза, уши и нос, вместе взятые. Чует… на саму себя приключение!
И теперь — чует! Верно, оттого, что оно не железное!..
Хотя — все против!
«Объект» ведет себя тихо, никуда не звонит, и никто ему не звонит, оружием не бряцает, зубами не скрипит. Ведет себя вполне адекватно.
Впрочем, он бывший полковник ГРУ, эти держать себя в рамочках умеют — приучены. Так что не исключено, это игра.
Что дальше?
Дальше — охрана. Которой могло не быть, но которая есть и которая денно и нощно бдит, отсматривая подступы к жилищу предателя.
Охрана как охрана — пара сменяющихся через сутки филеров, что сидят, не высовываясь и ничем себя не выдавая.
Наши бы там, на родине, тащили службу по-другому — наши бы сидели в квартире, не выходя неделями, куря и не кашляя, отсыпаясь тут же наброшенном на пол матрасике, сливая унитаз из ведра, чтобы тот не шумел, и вместо полноценного мытья обтираясь опять-таки мокрыми полотенцами, дабы их нельзя было просчитать по шуму льющейся воды. Засели бы и — умерли.
Немцы так не могут — профсоюзы не позволяют. Видно, напрягать зрение свыше десяти часов и не принимать горячую пищу и душ реже чем раз в сутки им их правилами запрещено. Вот они и шныряют туда-сюда с завидным постоянством, словно сверяясь по часам! Их он всех давно изучил как облупленных во всех видах — с налепленными на рожи бородами и без оных, с усами и бритыми подбородками, с очками и без. Все они сидят у него в компьютере. От них он сюрпризов не ждет!..
Так в чем же дело…
В интуиции? Которая в…
И хоть она в… не прислушиваться к ней он не может! Так их учили…
Филер с пятидесятилетним стажем учил, который еще за фашистскими атташе и прочими дипперсонами хвостом ходил, на пятки им наступая.
И хоть честно показывал им, как нужно ходить, как смотреть, как праздного прохожего изображать, как встать лучше, чтобы в глаза не бросаться, хоть в двух шагах от «объекта» торчишь, а и тот говорил:
— Что глаза — глазами всего не увидишь! Нутром глядеть нужно. Как засвербит в груди — так, значит, чего-то не то.
Да в подтверждение рассказывал, как через десять лет после операции одной, в которой шпиона по-глупому упустил, сам же его словил! Поехал на курорт в Анапу, бродил себе в панаме по пляжу, на дам глазел, винцо попивал, шашлык кусал, и вдруг будто проколол его кто шампуром от шашлыка, им только что съеденного!
Чует — что-то не то!.. Солнце, пляж, море, девки в купальниках, он сам в трусах — мирная курортная жизнь, а все равно что-то не то!
Что?.. Рехнулся он, что ли?
Плюнул на все свои сбережения, пошел купил другой шашлык и стал его жрать и по пляжу гулять. А как дошел до того самого места вновь, его к нему будто пригвоздило. Просто аномалия какая-то!
