– Ну, – ответил юноша. Худые руки с рыжими волосками нервно затеребили молнию на куртке.
Я выложил ему байку про статью в «Секторе Фаониссимо» и сказал, что его мне порекомендовал профессор Цанс. Представившись, хотел пожать ему руку, но он демонстративно убрал руку за спину. Тогда я протянул ему визитную карточку.
– У меня есть такая, – сказал он.
– Бенедиктик, не будь таким невежливым, – заступилась за меня невысокая, чуть полноватая девушка с коротко стриженой, яйцеобразной головой. Она неизвестно откуда оказалась рядом с нами.
– Привет, – сказал я ей.
– Шишка, – улыбнувшись ямочками, она не то представилась, не то назвала пароль.
У нее были смешливые круглые глаза светло-карего цвета и улыбка того сорта, что никогда не спешит сойти с лица. Полные губы были болезненно-пунцовыми. Черный свитер грубой вязки вязали, вязали, да так и бросили вязать на полдороге. Темная шерстяная юбка доставала до пола и походила на гранитный постамент.
– Шишечка, он репортер, – тремя словами Бенедикт сумел выразить и пренебрежение к репортеру и с нежность к девушке.
– Спасибо, что не назвали меня репортеришкой, – огрызнулся я. – Федор, – и я протянул руку девушке.
Она ее с удовольствием пожала. Бенедикт демонстративно фыркнул и зашел в аудиторию.
Цанс и некоторые из его коллег были уже там. Они сидели в первых рядах и вели оживленную беседу. Бенедикт сначала устроился в последнем ряду, но Цанс его быстро заметил и указал на свободное место подле себя. Бенедикт послушался. Девушка-шишка спустилась следом и села позади Бенедикта.
Я сел в последнем ряду, не желая до поры до времени мозолить глаза Цансу и Бенедикту.
Аудитория наполнялась – в основном молодежью. Надеясь получить автограф, студенты и студентки принесли с собой книги Брубера. Я пригляделся к обложкам. С большим отрывом лидировали «Моролинги», другие романы были представлены одним – двумя экземплярами.
Так, а что если…
Я достал из кармана «Моролингов», взятых из кабинета Корно, открыл титульный лист. Почему я не проверил это сразу: на титульном листе стояла витиеватая роспись автора. Одна только роспись, никакого пожелания. Вероятно, они не были хорошо знакомы. С другой стороны, я с трудом мог представить Корно стоящим в очереди за автографом. Ему было впору самому раздавать автографы поклонникам виртуальных игр.
Появление Эдуарда Брубера молодая публика встретила аплодисментами. Услышав хлопки, профессорско-преподавательский состав лениво повернул головы к проходу, по которому размашистым шагом спускался пожилой, коренастый мужчина с крупным крючковатым носом. Хмурый, сосредоточенный взгляд он сохранил до самой трибуны.
– Прошу извинить меня великодушно, – Брубер пожал руки всем, кто сидел в первом ряду, взошел на кафедру и, изобразив, наконец, улыбку, раскланялся. – Мне кто-то сказал, что семинар начинается в четыре тридцать.
– Кто ж этот штрейкбрехер? – попросил уточнить Цанс.
– В любом случае, он не из моролингов, – дежурно отшутился Брубер, – поскольку моя миссия полностью отвечает их интересам. Я знаю, что интеллектуалы плохо переносят доклады и докладчиков, поэтому постараюсь сократить выступление до необходимого минимума.
Мне не хотелось бы ставить под сомнение честность писателя Эдуарда Брубера. Поэтому будем считать, что он действительно сократил свой доклад. Однако это еще не повод, чтобы приводить доклад целиком. Суть доклада заключалась в следующем:
Двести лет назад, в междуречье Пуруса и Куари были обнаружены залежи руды, богатой изотопами тяжелых элементов. Согласно статье 505 «Хартии ООН о туземных народах и сапиенсах, если таковые, не дай бог, будут обнаружены» вести разработку руды разрешалось только с согласия коренного населения.
(Я думаю, слова «не дай бог» Брубер вставил от себя.)
Коренным населением тех мест, где нашли руду, являлись индейцы из племени кивара, по-современному – моролинги. Моролинги ни в какую не соглашались отдать свои территории, пока кто-то не предложил им в обмен на десяток квадратных километров целую планету. Деятель, сделавший такое предложение, наверное, думал, что удачно пошутил. Неожиданно для всех моролинги сказали, что подумают, а, подумав, велели показать им несколько свободных планет, чтобы сделать окончательный выбор. Смешно сказать, но в списке свободных планет был и Фаон. На Фаоне моролинги даже не стали высаживаться. Взглянув на тот рекламный фильм, которым правительство Фаона заманивает туристов, любой здравомыслящий индеец будет обходить нашу планету за сто парсек. Кому нужна планета со среднегодовой температурой на экваторе в пять градусов тепла, – к счастью, по Цельсию. Джунгли у нас только в ботаническом саду, под тройными кварцевыми стеклами. Итак, от Фаона моролинги отказались. От Хармаса, где жарко, но мало воды, – тоже.
Оркус моролингам не предложили, поскольку двести лет назад люди думали, что Оркус – это рай в космосе и, как всякий рай, он на что-нибудь да сгодится. Остальные планеты, предложенные моролингам, были не из нашего Сектора, то есть не из Сектора Фаона. Моролинги остановились на Ауре из Сектора Кита. Причем, говорят, что вождь моролингов, отвергнув очередную планету, просто ткнул пальцем в небо и спросил, нет ли в том месте, куда он ткнул, какой-нибудь планеты. Покопались в справочниках и ответили: «Есть!». Вождь согласился на обмен практически втемную.
Между моролингами и остальным человечеством был заключен договор: моролингам в полное и вечное пользование отходит планета Аура, взамен, остальное человечество получает территорию моролингов вместе с рудой, джунглями, болотами и малыми муравьедами.
Договор скрепили кровью. Генеральному секретарю ООН вставили шприц в вену, вождь моролингов обошелся костяным наконечником копья. Кровь смешали и накапали на бумагу с текстом договора. Читать моролинги, разумеется, не умели, но они знали, что бумага – один из тотемов белого человека, поэтому отнеслись с красивым черным закорючкам на белом фоне с предельной серьезностью. Кроме того, Генеральный секретарь произнес клятву на языке кивара – это был туземный аналог бумажного договора. Через две недели после заключения договора Генеральный секретарь с ужасом узнал, что он поклялся, во-первых, жизнью всех своих потомков и, во-вторых, местом в шкале перерождений, которое займут его предки и потомки. То есть смысл таков: в случае нарушения договора потомки Генерального секретаря, буде таковые живы на момент нарушения договора, попросту сгинут, а души – и предков Генерального секретаря, и потомков, и его собственная – реинкарнируют в такую гадость, что мало не покажется. В бумажном договоре никаких таких страшных клятв Генеральный секретарь, разумеется, не давал. Текст устного договора согласовывали адвокаты и переводчики, но, видимо, моролинги их как-то обхитрили.
Моролинги тоже не смогли учесть всех нюансов. Например, они не знали, что по поверью, бытующему среди белых людей, бумага все стерпит. Не прошло и ста лет, как Ауру стал заселять всякий образованный люд: ученые-планетологи, инженеры – строители научно-исследовательских станций, биологи и врачи. Потом, по мере удешевления межпланетных перелетов, на Ауре появились любители экстремального плането-ведения и плането-лазания, и просто туристы. Туристам понадобились гостиницы, и воротилы гостиничного бизнеса обратили свои взоры на Ауру.
